Десант в двадцать человек захватил остров без единого ружейного выстрела, о чем в метрополию было сообщено радиограммой незамедлительно.
Намерения интервентов выяснились довольно скоро: остров должен стать военной базой, запирающей выход из Онежского порта и угрожающей всему побережью. Орудия пришельцев будут держать под прицелом окрестные селения и лесные массивы, легко смогут их поджечь, не давая никакой возможности даже подойти близко к острову.
Для выполнения оборонительных работ десантникам подбросили подразделение морской пехоты, завезли продовольствие, доставили орудия и боеприпасы. Миноносец ушел. На острове был введен гарнизонный режим.
В рыбацком поселке в три двора, приютившемся у края бухты, оставалось семь человек. Лодки у рыбаков конфисковали. Их самих, как и монахов, тут же мобилизовали на земляные работы и дали понять, что всякое неповиновение, а тем более попытка связаться с берегом кончится плохо.
В темной избе рыбака Степана Черных — зажигать огонь строго запрещено — собралось все население рыбачьей слободки: четверо мужчин и три женщины. Ломали голову, как сообщить на берег о случившейся беде.
— Дядь Степан, — послышался из мрака голос племянника Ванюшки. — Слыхал ты, что наши монахи будто через море брод знали? В отлив запросто переходили на землю. Там у них в доме лесника пирушки разные устраивались. Отведут душу — и через сутки с очередным отливом обратно в монастырь, как нигде и не были.
— Слыхал про это, да толку что?
— А место знаешь?
— Дед Антип показывал, может, и нашел бы. А ты к чему гнешь?
— А то, что пройти можно за помощью.
— Не ты ли пойдешь?
— А хоть бы и я.
— Думаешь, лето теперь? Застынешь — и все, да и сбиться легко.
Бабка Семеновна вдруг всплеснула руками и заголосила. За нею — мать. Степан цикнул на них и, помолчав, уже как о решенном, спросил парнишку.
— Без малого верст шесть идти. Одолеешь? Выходить, как стемнеет, часа через два после начала отлива. Тогда поспеешь. Завтра в самый раз будет. Рыбьим жиром натрись погуще.
Мать опять всхлипнула. Степан постучал по столу и, как бы ставя точку, сказал:
— Расходись. Спать пора. Завтра обмозгуем.
Перейму одолели еще засветло. Степан прошелся раз, другой по скользким каменным откосам, отполированным морем и тысячелетиями, оглянулся, отсчитал шаги и поманил племянника.
— Вот здесь, — уверенно шепнул он. — Держи так, чтобы вон та сосна как раз за спиной была, а большой валун — точно под ней. Стемнеет совсем — на звезды смотри: небо нынче чистое. Дед сказывал, вода только в середине чуть до пояса не доходит, а дальше опять мелко становится. На берегу подымай народ. В Покровском наши войска стояли. Пусть поспешат, как могут, а то с каждым днем труднее будет. Глядишь, миноносец вот-вот вернется. Передай, что с северной стороны высаживаться нужно. Там и охране не видно и на лодках подойти легче.
Темнело. Узкий гребень уходящей под воду скалы — начало брода — постепенно обнажался. Рыбаки пристроились иод нависшим камнем — ждали. Издалека донеслись слабые звуки трубы: играли вечернюю зорю. С моря тянуло не сильным, но холодным ветерком. Уже заметно пахло ранней северной осенью.
Степан, напряженно вглядываясь в далекий, тонущий в сумерках берег, сказал:
— Пора. Пойдешь — на Полярную звезду чаще посматривай, чтоб была за левым плечом, а потом чуть правее. У того берега не увязни, тины много. В случае чего кричи: там свои, бояться некого.
Они крепко обнялись. Юноша, балансируя, стал спускаться по каменному хребту. Не удержался, поскользнулся на обнажившихся из воды водорослях да так и съехал в лужу, оставленную отошедшим морем.
«Может, так и брод открыли, — мелькнула в голове мысль. — Сама скала нацелила, куда нужно».
Он поднялся, поеживаясь под намокшей одеждой, и побрел, оглядываясь на ориентиры. Фигура Степана чуть виднелась на сером фоне камней. В стороне пронзительно кричали чайки, дравшиеся из-за рыбы, что осталась на песке во время отлива.
Каменный гребень кончился, началось плотное песчаное дно. Ваня отыскал Полярную и прибавил шагу. Пройдя около километра, почувствовал под ногами воду. Сначала она не покрывала и щиколоток, потом поднялась выше, подошла к коленкам да так и приостановилась. Идти стало труднее. Стемнело совсем. Ярко, по-осеннему, светили звезды. Не будь их, не сохранить бы и направления.