Кожин не любил инженера.
— А где люди? — опросил он.
— На втором переходе, — сказал Прокопий Петрович. — Аврал, братец, такой аврал…
Кожин промолчал.
— Аврал! Приезжали из области, накачивали! — с непонятной радостью добавил Прокопий Петрович.
— А где мой трактор? — спросил Кожин.
— На первом переходе остался, — ответил Прокопий Петрович. — На острове. Теперь до зимы простоит.
— Да ты что?! — тихо сказал Кожин.
— Успокойся, Кожин, — замахал руками Прокопий Петрович. — Подумаешь! Старая машина.
— А что с ним?
— Муфта сцепления… Людей-то не хватает, Кожин. До зимы простоит.
— Сам поставлю муфту, — сказал Кожин.
Прокопий Петрович еще сильнее замахал руками:
— Один? Весна, Кожин, лед тонкий, река вот-вот тронется.
— Я еще в отпуске, — сказал Кожин. — Сам знаю, как отдыхать. Пойдем выберем муфту, Прокопий Петрович.
В приангарский поселок со странным названием Долей Кожина привез попутный грузовик. Шофер помог Кожину выгрузить сундучок с инструментами, тяжелую круглую тракторную муфту сцепления, залил баки бензином из бочки, стоявшей в кузове, и уехал в какую-то дальнюю деревню. Кожин оставил муфту и сундучок у опустевшей дороги и пошел по единственной улице поселка к берегу Ангары. С минуту постоял под гудевшими проводами электротрассы. Провода были белыми от инея, жужжание их было густым, и Кожину показалось, будто они впитали в себя живой гул уже законченной и оставленной людьми стройки.
Кожин вспомнил, как зимой начальник конторы отсылал телеграмму в Иркутск. Телеграмма начиналась словами: «Переход электролинии через Ангару завершен успешно. Особенно отличились комсомольцы…» Дальше шли фамилии, и среди них называлась фамилия Кожина.
Сейчас Кожин стоял на крутом правом берегу и смотрел на остров. У этого острова не было названия, и рабочие окрестили его Безымянным. Издали опора на острове казалась изящной и легкой. Ее очертания напоминали бокал с длинной хрупкой ножкой. Солнце еще не смыло серой пленки с неба, и реку, остров на ней, дальние леса, деревушку на берегу заливала утренняя синева. Кожин едва различал под опорой темное пятно приставшего к земле трактора, Это была его машина. Он знал на ней каждую царапину, а стройки оставили на теле трактора немало шрамов.
«Одному будет здорово трудно, — подумал Кожин. — Черт, и на улице никого не видно…»
Он вернулся в поселок и заглянул в кузницу. Когда Кожин ставил опору, ему не раз приходилось обращаться за помощью к кузнецам. Но сейчас в кузнице было тихо.
Кожин, обеспокоенный молчанием поселка, быстро взбежал по ступенькам пятистенки, фасад которой был украшен плакатом «При пожаре звони по телефону 01». В затерянной таежной деревушке не было телефона, и, увидев плакат, Кожин фыркнул. Обычно в этом доме дежурил хорошо знакомый Кожину старик, начальник пожарной охраны «Заготзерна».
За дощатым грубым столом сидел мальчишка, подросток лет пятнадцати, стриженный под нолевку, ушастый и конопатый. Над мальчишкой во весь плакатный рост красочно стоял рабочий в аккуратном синем комбинезоне и укоризненно тыкал в Кожина пальцем: «Не зажигай мусора вблизи строек!»
— Что это у вас никого не видно? — спросил Кожин.
— Все на телефоне, — серьезно ответил конопатый.
— Каком телефоне?
— Субботник у нас, — пояснил конопатый. — Коммунистический. Всем обществом телефон тянем из Кусакина. И радио. Всяко разно. Аврал!..
— А ты чего здесь?
— Да вот дежурным оставили. Ответственным, По части пожара.
Мальчишка кивнул головой в сторону плаката.
— Кончай бюрократизм, — сказал Кожин. — Айда трактор чинить.
Мальчишка посопел носом и вздохнул.
— Не, нельзя, — ответил он. — Я на посту. У нас хлеб в амбарах.
— Пошли, — ласково сказал Кожин. — Научу на тракторе ездить.
Мальчишка издал протяжный вздох. Его оттопыренные уши шевельнулись.
— Не, нельзя, — повторил он. — Я на посту. А вдруг самовозгорание?
Красивый рабочий в комбинезоне укоризненно глядел на Кожина. «Хорошо тебе, чистенькому, — подумал Кожин. — Вон у тебя и логарифмическая линейка в кармане…»
Муфта была очень тяжелой. Все же, изорвав свою драповую куртку с барашковым воротником, Кожин выволок муфту через кусты на лед. Вода промыла окна у берега, на быстротеке, всхлипывала и журчала. Снег, как сахар, набухал влагой, ноздревател. У берега лед треснул, но было мелко, и Кожин, стоя по щиколотку в воде, сумел перебраться на толстый и надежный слой льда. Оказалось, он начал переходить Ангару неудачно, в стороне от дороги. Теперь ему предстояло преодолеть несколько трещин и обойти полыньи, чтобы выбраться из опасной зоны ломкого прибрежного льда.