Владимир Петрович пересадил собаке второе сердце, и она жила 32 дня. Более того, он разработал свыше 30 способов проведения такой операции!
Помимо пересадки второго сердца, он производил и другие сложнейшие по технике операции, бесконечно разнообразя и варьируя свои опыты, насколько, как говорил И. П. Павлов, вообще хватает человеческого остроумия: пересаживал вместе со вторым сердцем легкие, просто легкие, почки, половины тела, головы.
Сшивая сосуды отделенной от туловища собачьей головы с сосудами другого животного, Демихов добивался того, что двухголовые собаки не только хорошо себя чувствовали, но и разгуливали по двору. Пересаженная голова, очнувшись от наркоза, сохраняла все признаки «собачьего разума»: лизала с блюдечка молоко, реагировала на внешние раздражения и, когда ей самой было неудобно, кусала за ухо свою соседку — вторую голову.
Хирургическим путем он соединял два организма, создавая у них единое кровообращение.
Все эти невероятные на первый взгляд эксперименты не были наблюдениями холодного, любопытствующего ума. Демихов искал со страстью, смело перекидывая переправу в незнаемое. Он вмешивался в святая святых природы, стараясь раскрыть в ней неизвестные человеку возможности.
Успех таких, экспериментов, хотя пока и временный, доказывал, что в сердце заложены огромные энергетические возможности: одно сердце в состоянии снабжать кровью два организма.
В результате опытов, сделанных в различных вариациях, подсаженные «дополнительные», как они названы в книге Демихова, сердца бились. Демихов осуществил и свою заветную мечту: полную замену сердца. С чужими сердцами собаки жили от нескольких часов до нескольких дней — более месяца. Швы зарубцовывались. Вопреки ожиданиям и несмотря на несовместимость тканей происходило приживление органа. И этот факт надо было как-то объяснить.
«Если бы подопытные собаки погибали от одной несовместимости тканей, — думал Демихов, анализируя временный эффект опытов, — то они погибали бы сразу после операции или в ближайшие дни».
Послеоперационный период у них протекал вообще не совсем так, как полагается в идеальном опыте: лохматых «пациентов» нельзя уложить в постель и заставить выслушивать и выполнять «предписания» врача.
Назавтра после операции они начинали двигаться, невзирая на необычность своей анатомии.
На вскрытии Демихов обнаруживал послеоперационные осложнения, наблюдал сдавленные воспаленными тканями сосуды, нагноения, разошедшиеся кое-где швы, закупорку сосудов сгустками крови — тромбоз.
Специалисты ожидали найти в крови оперированных собак увеличение защитных веществ, которые теоретически должны возрастать при реакциях несовместимости. И очень часто оно было незначительно.
С точки зрения Демихова, послеоперационные осложнения нельзя было объяснить только несовместимостью тканей.
Точно такие же изменения он наблюдал на фронте у тяжелораненых. Когда ему говорили, что все неудачи зависят от несовместимости, он замечал:
«То, что мы наблюдаем, нельзя отнести целиком за счет несовместимости тканей. Чтобы выяснить, какую роль она играет при пересадках, нужно прежде всего усовершенствовать методику и технику таких операций! А над этим мы и работаем».
Работы по пересадке таких органов и тканей, как почки, железы внутренней секреции, костный мозг и другие, ведутся во многих странах мира. В 1956 году в Бостоне (США) впервые была удачно пересажена почка, взятая от одного из братьев-близнецов, другому. Ткани однояйцевых близнецов, как известно, совместимы. Французским ученым удалось пересадить человеку почку и от совершенно постороннего человека. После того как французы Жорж Маре и Раймон Летарже пересадкой костного мозга спасли от неминуемой гибели четырех из пяти югославских ученых-атомников, подвергшихся смертельной дозе радиации, выяснилось, что облучение не только разрушает костный мозг и нарушает процессы кроветворения, но и подавляет защитные реакции организма, в том числе и реакцию несовместимости тканей. Английскому профессору Питеру Брайану Медавару была присуждена Нобелевская премия 1960 года за исследования в области совместимости тканей. Он обнаружил, что если, взрослому животному пересадить органы, взятые у плода или новорожденного, то реакция несовместимости не возникает. Из этих же соображений итальянский ученый Даниэлле Петруччи для тканевых пересадок начал выращивать эмбрионов вне организма.
Но если благодаря открытию Медавара была создана методика пересадки гипофиза от мертворожденного плода людям с недостаточностью функции этой железы внутренней секреции, подобная операция с другими органами невозможна. Ведь взрослому животному не пересадишь сердце новорожденного или его почку — они не смогут обслуживать зрелый организм.
Медавар установил еще одну интересную закономерность: впрыснув эмбрионам клетки взрослого организма, он не наблюдал реакции несовместимости. Более того, когда молодые организмы выросли, они прекрасно перенесли пересадки органов, взятых у животного, от которого им вводились клетки.
Все эти исследования показывают, что проблема несовместимости может быть решена, и открывают новые возможности для пересадки жизненно важных органов.
Представьте себе, что настанет время, когда каждому новорожденному будут делать «клеточные прививки» против несовместимости тканей — так же, как сейчас, например, делают противооспенные прививки. Человек вырос, даже состарился. И вот в результате болезни или несчастного случая ему необходимо заменить, скажем, почку. Что же? Сделанная в младенчестве прививка обеспечит приживление пересаженного органа, подобранного, разумеется, с учетом групп тканей.
4. МЕЧТЫ И ПОИСМИ
А как же протез сердца? Забыл ли Демихов свою юношескую мечту или разочаровался в ней?
На этот вопрос Владимир Петрович и сейчас отвечает: механический протез сердца сделать можно. С ним человек проживет не часы, а недели, даже месяцы. Но никакое искусственное сердце не заменит живое: оно, как и всякий механический двигатель, даже самой совершенной конструкции, подвергается износу. Механическое сердце может быть использовано в тех случаях, когда, по мнению Демихова, после оживления умершего уже нет надежды на восстановление деятельности мозга. (Работу мозга пока удается восстановить не более чем через 10 минут после клинической смерти.) Тогда механическое сердце будет поддерживать жизнь в оживленном теле, для того чтобы сохранить жизнедеятельность его органов, которые могли бы пригодиться для пересадки живому человеку, нуждающемуся в замене своих больных, выведенных из строя. Механическое сердце в отличие от настоящего не получает энергию из крови. Оно должно брать ее извне. И в этом его недостаток, считает Демихов. Кроме того, работой такого протеза должно что-то управлять. А пересаженное сердце, как показывают электрокардиограммы, даже если перерезаны идущие к нему крупные нервы, работает не хуже основного: автономные нервные узлы сердца, например синусовый, возбуждают ритмичное сокращение внутрисердечной мышцы, а, через нервные окончания в стенках сосудов осуществляется связь с головным мозгом.
Отводя протезу сердца в будущем вспомогательную роль, Демихов предлагает свое решение той же задачи, которую решают применяемые в хирургии разнообразные аппараты, «искусственное сердце-легкие».
Предвидеть сейчас, во что могут вылиться его работы по протезированию сердца, пока еще трудно.
Видный советский математик профессор А. А. Ляпунов утверждает: «Число моделей, обладающих возможностями живых организмов, непрерывно умножается. Можно думать, что эксперименты с такими моделями будут содействовать выработке точного подхода к поведению автоматов и живых организмов». Уже сейчас речь идет больше чем о воспроизведении отдельных функций того или иного организма.