Долго я тогда болела. Может, и не встала бы с постели, да тут пошли внуки. За ними глаз был нужен. Как без бабки обойдешься? Старший внук, Сергей, тоже в машинисты готовится. Школьники меня не забывают. Бывает, полная изба набьется гостей. Шумный народ, а здесь, в доме, молчат. Спрашивают про Шурика, Леньку, Толю Качана. Я им рассказываю. Это им нужно знать».
Рассказ Роберта Юрьевича Сосновского. «Долго ждали мы наших на болоте в Налибокской пуще. Знали, что вокруг, как ищейки, бродят каратели. Наконец, перед угрозой голодной смерти, мы решили выйти и принять бой. Около месяца бродили в лесах, пока не соединились с партизанскими группами. Вскоре мы сами стали атаковать немецкие гарнизоны, занимавшие окрестные села.
Вернулся, наконец, из Литвы и наш отряд, истрепанный, поредевший в боях. Я ожидал встретить Машу Костромину, Васю Савченко и других ребят, которые уходили в этот поход Казалось, после всего, что было пережито в Лиде, с моими друзьями уже ничего не случится… Но у войны жестокие законы. Кузьма Тертычный, бывший военнопленный, участник нашей подпольной борьбы — он вместе с Савченко вступил в отряд, — рассказал мне о гибели Маши и Василия. Маша, лучшая автоматчица отряда, командовала группой, прикрывавшей отход партизан. Было это под Жемиславом. Фашистам удалось окружить группу. Маша приказала своим товарищам оставить по одному патрону и вести огонь, пока не иссякнут диски. Все свои силы каратели бросили на маленькую группу, которая не давала им возможности преследовать отряд. Бой длился более двух часов. Ни один из партизан не дался живым в руки врагов.
Да, тяжелый был бой под Жемиславом. В этом сражении погибли Василий Савченко и Семен Павлов. Тела мертвых партизан гестаповцы повесили на телеграфных столбах вдоль шоссе. Фашистские изверги думали устрашить этим местное население, литовцев, всячески помогавших партизанам. А вскоре дошла до меня и еще одна тяжелая весть — о казни подпольщиков, оставшихся в Лиде. Не довелось мне гулять на свадьбе Шурика. Выдала ребят некто Лилия Акуленко. Случилось это так.
На время наши отряды потеряли единое управление. Им пришлось рассредоточиться, вести самостоятельные операции. Гестаповцы бросили в леса близ Лиды несколько десятков тысяч регулярных войск. Нарушилась связь с лидским подпольем. Командир небольшого отряда «Балтиец» Пролыгин решил послать в Лиду связного. У него были адреса некоторых явок. Пролыгин был командиром решительным и опытным, но тут он совершил ошибку. Лилия Акуленко, которой он дал поручение связаться с подпольем, оказалась женщиной малодушной и трусливой. Задержанная случайно при облаве, она на первом же допросе выдала многих подпольщиков и тех, кто был с ними связан. Она купила свободу ценою жизни тридцати человек.
В ночь арестов гестаповцы развозили ее на одной из своих машин, чтобы она опознавала бывших товарищей. Той ночью уцелело лишь несколько человек, о которых Акуленко не знала.
К счастью, Акуленко не получила в отряде адреса дяди Андрея, и после разгрома дом старого слесаря остался для нас явочным центром. После того как гестаповцы отпустили Акуленко, она исчезла. Ее нашли наши органы госбезопасности спустя много лет, в одной из республик Средней Азии. Суд над Акуленко состоялся в Гродно в 1954 году.
Жестоко мстили мы за смерть товарищей, беспощадно уничтожали фашистов. Наш отряд вскоре вошел в состав партизанской бригады имени Кирова. Командовал бригадой Сергей Филиппович Васильев. Бригада один за другим вышибала немецкие гарнизоны из деревень и хуторов под Лидой. Самолеты с Большой земли регулярно снабжали нас всем необходимым. Мы были отлично вооружены, и теперь уже не каратели окружали нас, а мы брали «в клещи» карателей. Немцы не могли справиться с растущим партизанским движением. Незадолго до освобождения Лиды мы провели в городе одну из последних наших операций: с помощью Николая Сороки, подпольщика, работавшего в авиационных мастерских, похитили главного инженера фашистской авиабазы. Немец был переправлен на Большую землю и сообщил ценные сведения.
Прошло немного времени, и я вместе с партизанскими частями вернулся в Лиду, на этот раз не таясь ни от кого. Секретарь горкома партии Ефим Данилович Гапеев, один из руководителей партизанского соединения, предложил мне остаться в Лиде — восстанавливать город из руин. Прежде чем принять окончательное реСпение, я поехал в Киев. Увидел развалины на месте своего дома. Оставшиеся в живых соседи рассказали о том, как погибла семья. И я снова приехал в Лиду, чтобы никогда не покидать этого города, его гостеприимных жителей.
Война причинила непоправимое горе миллионам наших людей, обездолила их, осиротила, лишила крова. Велико, неизмеримо было общее горе. Но надо было налаживать новую жизнь — ради будущего новых поколений, ради счастья страны. Так я остался в городе, с которым сроднился за время войны, вернулся к своей прежней, самой мирной на земле профессии строителя.
Раньше разрушал — теперь стал строить.
Город, как и люди, залечивал тяжелые раны, набирался новых сил, он требовал больших забот. И хотя война не прошла без тяжких последствий, отняла много сил и здоровья, но и для мирной работы хватило закала и энергии.
Прошли годы.
Дружба, сроднившая нас, подпольщиков, плечом к плечу сражавшихся против оккупантов, крепка по-прежнему. Встречаемся мы с Петром Васильевичем Жуковым, вспоминаем наши комсомольские годы. Петр Васильевич, демобилизовавшись из армии, работал на строительстве молочно-консервного завода, а затем стал начальником охраны, или, выражаясь языком военного времени, комендантом этого предприятия. Дорог и близок нам дом номер двадцать семь по улице Карла Маркса, где живет Екатерина Михайловна Климко, женщина, считающая нас своими сыновьями… Как и в былые годы, всегда рады гостям в доме Андрея Иосифовича Онацко.
Да, немногим из подпольщиков посчастливилось дожить до дней победы. Но те, кто остался в живых, свято чтят память своих товарищей, погибших в борьбе за народное счастье.
…Тревожны нынешние дни. Вновь нам, мирным людям, грозят войной заокеанские заправилы, объединившиеся с гитлеровскими недобитками. Не выйдет ничего у этих господ. Не сладить им с нашим народом. Если понадобится, миллионы патриотов встанут на. защиту Родины. Они будут сражаться с такой же ненавистью и отвагой, как Шурик и его товарищи боролись с фашистскими захватчиками».
Лицом к лицу с опасностью
ВСЕ РЕШАЮТ СЕКУНДЫ…
Строители Братской ГЭС до сих пор вспоминают случай, происшедший не так давно.
Чтобы сохранить плотину от напора льда, строители решили предупредить заторы и перед началом ледохода подорвать лед в нескольких местах. В двенадцать лунок заложили аммонит. Специалист взрывного дела И. Д. Яхней, оставшись на льду один, поджег шнуры. Их горение было рассчитано на три минуты — время достаточное, чтобы отбежать на безопасное расстояние. Шел дождь, лед стал скользким и рыхлым.
Отбегая от места взрыва, Яхней провалился в полынью.
Он схватился за ледяную кромку, подтянулся и… сорвался. А где-то совсем рядом горели детонаторные шнуры. «Конец!» — подумал Яхней. Человека в беде заметил шофер И. С. Силаев, случайно оказавшийся на берегу. Он подбежал, помог Яхнею выкарабкаться, но лед опять треснул. Оба оказались в воде. Первым выбрался Силаев. Он подал Яхнею руку и снова вытащил его. Но Яхней поскользнулся и в третий раз очутился в полынье.
— Погибнем оба! Уходи! — крикнул он Силаеву.
Но тот оказался верным товарищем. Ползком подобрался он к опасному краю, с трудом вытащил Яхнея. Они отбежали несколько десятков метров, когда громыхнул взрыв. Посыпались, зазвенели осколки льда.