Сапиенсы заботливо ухаживали за ним, но лечили осторожно: человеческий организм они знали еще очень мало.
Они потребовали, чтобы Виктор описал им картину ухода за больным на Земле.
Через некоторое время рядом с постаментом, на котором неподвижно стоял космолет, появилась кровать, покрытая одеялом, с простынями и подушками, тумбочка, даже графин с водой и стакан. У тумбочки открывались дверцы на петельках, а из графина лилась вода.
Все было очень похоже, и все же не то…
Вода в графине была сначала безвкусной, химически чистой, потом — горькой, как в лимане, и всегда — противно теплой.
Во сне его мучили кошмары, Лена сосредоточенно старалась поставить у рентгеновского аппарата бесчувственного Роберта, он все падал, а Сюзанна, не обращая на них внимания, гневно выговаривала: «Звери! Звери! Звери! Звери!»
А когда он просыпался, перед глазами маячили в бирюзовой мгле тени сапиенсов. Они все допытывались: что же происходит на Земле?
Навещал Виктора и Луч Мысли. Сапиенеы, как и рассчитывал Виктор, сумели оказать ему немедленную и действенную помощь. Да и разрушительная работа гамма-лучей встречала в клетках живой ткани жителя далекой планеты какое-то неведомое сопротивление и шла в десятки раз медленнее, чем в теле человека. Защитный отражатель тоже значительно снизил действие облучения. И все-таки полученная им доза была очень велика.
Движения его стали вялыми, изображения, которые он пробовал передавать Виктору, — тусклыми, прерывистыми. Потом он совсем перестал передавать, только неподвижно висел у пола аквариума, выставив безжизненные белые рожки. Спасти его от этого медленного умирания могло только возвращение на их планету. Там найдут единственно верный курс лечения. Сапиенеы были совершенно уверены в этом. Во время обратного пути Луч Мысли будет в состоянии анабиоза. Но что будет с ним, Виктором? Мысли путались, едва он задумывался об этом.
Много раз Виктор пытался объяснить сапиенсам, что же произошло с ними на Земле, в центре большого материка, населенного людьми. Пришлось рассказать очень, очень многое. И когда они стали понимать его, машина-переводчик потребовала:
— Покажи, где, все, еще, властвуют, люди, хищники, противники, Необходимости.
В углу зала возник медленно вращающийся шар с контурами земных континентов.
Виктор нехотя надел тюбетейку и подумал об одной из этих стран… И сейчас же темная, почти черная краска залила кусок материка. Шар плавно поворачивался, открывая причудливо изрезанные берега, темные пятна залили изломы суши, узкой струйкой краска полилась дальше и замерла…
Пятна и полосы на поверхности Земли казались отсюда крохотными, почти незаметными на светлом фоне континентов..
— Где, еще, — спросила машина.
— Все, — ответил Виктор.
— Это, очень, мало.
— С нас хватает… — буркнул он.
— Мы, хотим, помочь, людям.
— Я слушаю вас, — сказал Виктор.
— Наш, корабль, много, раз, облетит, Землю. Над, странами, которые, ты, нам, показал, будет, подана, энергия, отталкивания.
Он удивился: зачем это?
— Электромагнитное, поле, нагреет, поверхность, до, тысячи, градусов. Землю, охватит, пожар.
Виктор приподнялся, впился глазами в аквариум.
Что это? Что они надумали?!
— Разумные, люди, начнут, новую, разумную, историю.
Их было много, расплывчатых, неясных, неподвижных.
Весь аквариум был полон ими. Никогда раньше их не появлялось столько одновременно.
— Нам, необходимо, твое, утверждение.
— Нет! — испуганно закричал Виктор и шепотом повторил: — Нет!..
Это галлюцинация?.. Все еще кошмары?.. Он с надеждой ждал, что сейчас все это исчезнет, кончится.
Но перед глазами стоял только бирюзовый тусклый свет да цветастые тени.
— Объясни, почему, нет.
Виктор почти не сомневался уже, что это очередной кошмар, но на всякий случай сказал:
— Там ведь люди! Они сгорят…
— Ты, говорил, что, они, могут, уничтожить, много, других, разумных.
— Нельзя! Нельзя сжигать людей! — крикнул он.
Сапиенсы молчали.
Виктора начала бить нервная дрожь. Неужели это не сон? Ему мучительно захотелось проснуться. Пусть даже здесь, на корабле, пусть все будет так, только бы не было этих слов!..
— В, тебе, говорят, чувства, не, разум, — оказала машина.
И Виктор исступленно закричал:
— Нельзя!.. Поймите это! Нельзя сжигать живых!
Долго, очень долго тишина стояла, как мучительное испытание.
— Тебе, объяснит, Луч, Мысли, — сказала, наконец, машина.
Виктор теперь только заметил его. Луч Мысли неподвижно висел у самой перегородки, внизу. Сапиенсы надели на него продолговатый прибор с проводами. Машина снова заговорила. Слова она произносила четко, но с большими паузами. Лучу Мысли было плохо. Виктор едва понимал его, но кое-что схватил лихорадочно возбужденным умом.
Луч Мысли сказал, что предложенное решение было выводом логики. Его сообщила логическая машина корабля. Сапиенсы, как всегда, назначали для контроля Совет Оппонентов. Одним из них был Луч Мысли. Вторым был тоже один из мудрейших сапиенсов. Третьим оппонентом назначен человек с Земли. Возражение даже одного из Оппонентов лишало решение логической машины действия. Теперь все зависело от того, что скажет человек с Земли. Через два часа он должен решить окончательно. Корабль пока начнет приближаться к Земле…
— Думай, — сказала машина и умолкла.
Тени начали редеть, растворяясь в зеленовато-голубом мраке.
— Вы меня не поняли! — крикнул им вслед Виктор.
Аквариум опустел.
Два часа!
Сапиенсы велели ему думать два часа…
О чем?..
Виктор снова прилег. Больно заныло плечо.
Все, что говорил ему Луч Мысли, он прекрасно понимал. Да и кто же из людей этого не знал? Разве не бросил им еще десятки лет назад потрясенный Александр Блок: «В последний раз опомнись, старый мир!»?
Его охватил дурманящий жар. Сапиенсы не знают всего, что знают люди. Он должен доказать им, должен…
Но как?
Они предлагали стереть темные пятна, которые остались еще на Земле. Но там ведь не пятна, там люди! Сотни миллионов людей!
И тут же на секунду мелькнула мысль.
«А Роберт и его хозяева?!»
Такие могут вовсе обезуметь! «Включай!»… Разве же плохо обезопасить раз и навсегда человечество от них?
Но там ведь еще и Сюзанна! «Думайте обо мне иногда», — сказала она ему. Там миллионы людей — из числа тех, что присылали ему телеграммы… Там народ, главный обитатель этих территорий… И не такими способами раз решают коммунисты классовые конфликты!
Он провел рукой по лбу…
— Два, часа, прошло, — отчетливо сказала машина.
Виктор приподнялся, сел на кровати, посмотрел на прозрачную перегородку, поискал глазами за ней, в глубине…
— Где Луч Мысли? — спросил он.
Ему вдруг показалось, что Луч Мысли за эти два часа мог умереть. Шершавый комок стал в горле.
— Лучу, Мысли, плохо, — пришел запоздалый ответ.
— Почему, у, тебя, из, глаз, течет, вода. Почему, машина, не, переводит, звуки.
Он вздохнул, усмехнулся. Неожиданно к нему пришло решение.
Он расскажет им историю людей. Историю людей, а не убийц.
Он торопливо надел на голову приемник аппарата.
Мысли были сейчас ясными, как никогда. Он увидел картины, такие же яркие, рельефные, как и те, что когда-то передавал ему Луч Мысли.
Из обрывков воспоминаний, из старых картин и книг, дополненных воображением и мечтой, как живой, встал перед ним Спартак. Обливаясь кровью, он упал на одно колено, ужасный и прекрасный в своем человеческом гневе и любви ко всему человеческому…
В огромном зловещем костре на Кампо де Фьоре — площади Цветов — горел Джордано Бруно, окруженный черными монахами, его взгляд был устремлен вверх, к голубому небу, тайны которого он открывал людям…