Дорога была занята неприятелем. Бойцы продвигались полями. Они шли согнувшись, иногда петлями перебегали открытое место, иногда падали на землю. Издали нельзя было понять их движения: прыжки или падения казались правилами какой- то неизвестной игры. Потом бойцы побежали вперед. Отдельные, незаметные, затерявшиеся среди камней, они вдруг стали плотной массой. На деревню катилась лавина. Они бежали, несмотря на заградительный огонь. Замолкли орудия, и тогда донесся человеческий рев. Среди обрывков проволоки, проваливаясь в воронки, люди душили друг друга, рвали тела штыками и, разъяренные, неслись дальше.
Маркес говорит:
— Первое задание выполнено — деревню взяли.
Летчики пьют теплое пиво и курят. Сегодня горячий день. Неустанно трещит телефон:
— Бомбить позиции неприятеля в двух километрах на юг от Сан-Мигеля. С тысячи метров — наши рядом, как бы не вышло ошибки…
— Педро, ты! Пошли разведку — откуда резервы идут…
— Это Маркес говорит. Надо почистить шоссе — там какая-то сволочь топчется.
По сигналу они кидаются к аппаратам. Хосе вылетает в третий раз. Они сопровождают тяжелые бомбовозы. Навстречу идут четырнадцать «гейнкелей». Истребители кидаются на них. Хосе пикирует.
Хосе пикирует.
«Гейнкель» падает вниз. Кажется, отогнали… Бомбовозы кладут бомбы. Деревня пропала в сером облаке.
Снова «гейнкели». Один повис над Хосе. Хосе делает мертвую петлю. Стреляют сзади. Черт, мотор!.. Нет, мотор работает.
Вот и поле. Хосе не может выйти: пуля пробила ногу. Он попробовал встать и еле сдержался, чтобы не крикнуть.
Прибежал Педро:
— Молодец! С земли показали, что сшиб…
Хосе через силу улыбается.
И снова телефон:
— Летят четыре «юнкерса» — по направлению к Кольменару.
Отогнали… Рамон сидит на корточках и поет фламенго. Песня кружится на месте, как пыль.
— Рамон!
По шоссе идет табор марокканцев. Рамон бреющим полетом чистит дорогу. Люди мечутся, кричат, падают.
Хосе пронесли в санитарную машину. Он говорит:
— Нет, пехота у нас какая! Наступают…
Командный пункт корпуса.
— Позвони, чтобы послали авиацию на Вильянуэву.
— Маркеса оставим возле шоссе.
— Надо подкинуть к Рио Фрио. Где 64-ая?
— Давай еще раз танки.
Приехал Маркес:
— Каковы дальнейшие задания!
— Посмотрим, что они будут делать. Лучше не зарывайся — слишком узкий прорыв. Сейчас будем жать на Вильянуэву.
Снова загрохотали орудия. Деревня, как изгородью, была окружена проволочными заграждениями. Дрались за каждый домишко. Валяются тюфяки, рубахи, каски. В проволоке — распластанные трупы. Ведро, лоханка, в стойле мычит теленок; рядом трупы, один на другом. Здесь погибли восемнадцать бойцов. Другой двор и снова трупы, третий, десятый…
Мадрид. Военный корреспондент Вильямс, просмотрев сводку, кричит в телефон:
— Республиканцы заняли небольшую деревню. Имя деревни даю по буквам: Виктор, Исидор, Леонард, Леонард, Александр…
Битва для бойца проста и непонятна. Он не знает тщательно разработанного плана, не видит пространства, по которому передвигаются войсковые части. Перед ним поляна или отрезок пыльной дороги. Он знает только то, что ему сказал командир: добежать до того домика… Они ползут. Хуанито руками приминает колосья. Пепе вздохнул:
— Хлеб не убрали…
Потом Льянос кричит:
— Вперед!
Они бегут. Пепе упал. Хуанито знает: нельзя остановиться.
— Гранатами!
Он швыряет гранату. Он на бугорке, люди — под ним. Он видит, как один марокканец целится в него. Он не знает, выстрелил ли марокканец; он только запомнил гримасу — оскал рта.
Потом они лежат в воронке. Потом снова бегут.
В деревне никого не осталось. Хуанито открыл дверь дома — мертвый. Вот еще двое: наш; другой — фашист; они как будто обнимаются. Хуанито переступает через трупы. Воды бы!.. Но воды нет. Его давно мучает жажда. Во фляжке глоток, он бережет его. Но теперь нет больше сил — запеклись губы, во рту горечь. Возле церкви сидит боец из батальона Тельмана. Немец жадно смотрит на фляжку:
— Глоточек!..
— Пей!
Он взял фляжку, но не пьет:
— Тебе не останется…
— Пей! У меня еще есть.
— Пей, у меня еще есть!
Хуанито с восторгом и завистью смотрит, как немец пьет, а потом говорит:
— Вам хуже, вы не привыкли.
Снаряд снес половину церкви. Немец лежит; вокруг кровь. Хуанито постоял с минуту, позвал санитара и побежал догонять своих.
Возле лесочка стоят танки. На них накиданы масличные ветки.
— Там один остался перед окопами… Надо вытащить.
Три живых танка идут подбирать мертвый.
Бежит боец; на руке кровь.
— Перевязочный пункт налево!
— Какой перевязочный? Мне командира танков. От Маркеса. Вот записка…
Командир кричит:
— Заправляться!
Потом он спрашивает бойца:
— С рукой что?
— Это когда я бежал… Они вот оттуда стреляют. А танки ваши замечательно работали! Я ведь сзади шел…
Командир смеется:
— Работали ничего. Значит, наступаем?
Ночь прошла спокойно. Маркес обошел позиции. Кто-то ему сунул хлеба, колбасу. Он жевал и говорил:
— Надо пулеметы переставить.
Утром он был на командном пункте, потом снова пошел на позиции.
Мертвые на солнце съежились, сгорели — все теперь кажутся марокканцами. Смрад. Санитары заливают трупы известью.
Все ждали утром контратаки, но противник казался растерянным. Его батареи стреляли вяло и беспорядочно. Льянос спросил Маркеса:
— Двигаться?
— Ни в коем случае!
Полчаса спустя фашисты открыли ураганный огонь на левом фланге, где стоит бригада Бельо: они хотят прорваться на дорогу и отрезать обе бригады.
Огонь сразу стих. Бегут вперед марокканцы. Теперь все поле покрыто ими. Они снесли пулеметы и катятся дальше. Бригада Бельо не выдержала удара. Бойцы убегают.
— Кажется, окружили…
Тогда навстречу марокканцам кидается бригада Маркеса.
Навстречу марокканцам кидается бригада Маркеса.
Он стоит на бугорке возле дороги. Он все время двигает руками от волнения, как будто зовет, стреляет, душит.
— В штыки!
Никто не слышит команды. Все смешалось вместе. Огромный человеческий клубок бьется среди камней. Но вот с края потекла живая река: марокканцы убегают.
— Вперед!
Это — Льянос. Долговязый, он бежит по полю, как болотная птица. Потом, смеясь, показывает Хуанито свою шапку:
— Зря пули расходуют…
Ведут пленных. Они еще не понимают, что случилось; у них тусклые сонные глаза людей, вырванных из боя.
Солнце высоко, страшное солнце. А воды нет.
— Глоточек!..
Это Хуанито взмолился. Льянос показывает пустую фляжку:
— Я сам выпил бы… Например, холодного пивка.
Едет танк. Из люка выглядывает голый смуглый парень.
— Немецкий… Сейчас мы его пустим в оборот.
Тягачи тащат захваченные орудия. Бойцы считают пулеметы. Один принес Маркесу кусок желто-красной материи, это — трофеи.
Маркес задумчиво теребит лоскут. Он сел на камень; он не держится на ногах от усталости. Льянос удивленно на него смотрит:
— Что с тобой?
У Маркеса мокрые глаза. Он ничего не может ответить. Он только встал, обнял Льяноса и снова сел на камень.