У меня на полке есть книжка Борхеса. Вот, возьми.
Эвелин окончила университет со званием доктора ядерной физики и поступила работать на фирму «Пантекс» в Амарильо. Я навестил ее. Бывал когда-нибудь в Амарильо, Пит? При въезде в город висит щит с надписью:
АМАРИЛЬО
МЫ ЗНАЕМ, КТО МЫ ТАКИЕ
Целый город счастливчиков!
«Пантекс» видишь издалека. Сначала вокруг одна пустыня, потом появляется колючая проволока по периметру участка в 16 тысяч акров, затем танк М-60 с грозно вращающейся башней. Выглядит страшновато.
Эвелин встретила меня у первых ворот. По ее словам, на «Пантек-се» собирали ядерные боеголовки.
– Детонаторы, таймеры, высотомеры, парашюты – все это помещают вокруг нашего «физического объекта». Очаровательный эвфемизм. Правда, теперь мы их размонтируем.
Поэтому меня и пустили на территорию. Там побывали даже корреспонденты «Нью-Йорк Тайме». Фирма пыталась улучшить свой имидж.
Помогая мне натягивать защитный костюм, Эвелин объясняла, что стандартный термоядерный боезаряд состоит из шести тысяч деталей и что его демонтаж стоит около пятисот тысяч долларов.
Мы побрели, как роботы, в цех демонтажа – бункер с тридцатью тоннами грунта на крыше. В случае взрыва крыша рухнет, и возникнет радиоактивная могила.
Мы наблюдали за двумя работниками, орудовавшими с помощью сложного механизма электромеханическим манипулятором. Один зачитывал из учебника инструкции, другой медленно извлекал наружу блестящий предмет, похожий на стальной шар для кеглей.
– Плутоний, – сказала Эвелин. – Сейчас у нас в «Пантексе» заложено на безопасное хранение пять тысяч таких зарядов.
Хранилище было устроено в следующем бункере: это тридцатигаллоновые стальные цистерны, расставленные рядами в прохладной полутьме.
– Мы постоянно контролируем возможность утечки. Пока что все спокойно.
Я настороженно слушал щелканье счетчика Гейгера.
В 1991 году я закончил аспирантуру и переехал в Ваксахачи, округ Эллис, штат Техас. В 1979 году специалисты по физике высоких энергий обратились в федеральное правительство с запросом о создании «ускорителя частиц для изучения физики высоких энергий». Иными словами, им захотелось найти элементарные частицы материи, для чего потребовалась машина диаметром двадцать миль. Вообще-то для получения кварков лучше было бы воспользоваться машиной с поперечником в несколько световых лет, но это они от Конгресса утаили.
Аргументация была такова: сверхпроводящий ускоритель докажет, возможно, существование бозона Хиггса – неуловимой частицы, возникшей сразу после Большого Взрыва и сообщившей материи ее массу. Обнаружение бозона Хиггса станет новым шагом в ядерной физике, многое объяснит в гравитации и приблизит создание универсальной теории, известной как «теория всего». По словам физика и математика Стивена Хокинга, «получив всеобъемлющую теорию, мы познаем Божий промысел».
Сначала бозон Хиггса, потом Божий промысел. Улавливаешь последовательность?
К октябрю 1993 года на глубине две сотни футов под меловой поверхностью восточного Техаса было прорыто семнадцать шахт и одиннадцать миль тоннелей из запланированных сорока двух. На это было благополучно израсходовано два миллиарда долларов, полученных от налогоплательщиков. Каков прогресс на пути к познанию Божьего промысла! Тогда же конгрессмен от штата Огайо заявил: «Элементарные частицы Вселенной никак не изменят жизнь людей». Другие конгрессмены тоже подвергались давлению избирателей. Один избиратель заметил: «Если мне хочется постичь Божий промысел, я молюсь».
Конгресс закрыл проект.
Что сказал бы на это профессор Куль? Увы, он умер еще в 1991-м.
Ко времени закрытия проекта я работал в отделе моделирования частиц. На это подразделение ушло сто миллионов из двух миллиардов.
Мы отдавали 12 миллиардов команд в секунду; задействованные одновременно компьютерные мощности измерялись терабайтами. Наш отдел был уникальным в мире.