Въ сраженiи у Гумбинена Русская 1-ая армiя неожиданно контръ-атакована 8-й германской армiей. Эта неожиданность могла бы не имѣть мѣста, ибо глаза русскаго солдата развѣдчика, смѣло пробравшагося въ гущу врага, видѣли сборы врага. Наканунѣ этого сраженiя казакъ одного изъ разъѣздовъ нашего III-го корпуса доставилъ въ штабъ корпуса записку, которую на рѣкѣ Роминге передалъ ему какой-то пѣхотинецъ. Эта записка гласила слѣдующее: "довожу Вамъ, что австрiйскiе войска вчера слѣзли съ вагона и направились на мѣсто Голубково[7], такъ что въ Голубковѣ стоитъ артиллерiя германская, и уланы и австрiйскiя войска. На сѣверѣ также непрiятельская артиллерiя, кавалерiя и пѣхота. Прошу дать знать нашей дивизiи и нашему полку, въ которомъ и существую — Имеретинскiй 157 пѣхотный полкъ, 7 рота, развѣдчикъ, запасный Данiилъ Рябининъ". Авторъ этой записки долженъ былъ проявить высшую степень личнаго почина, находчивости, смѣлости, активности для того, чтобы увидѣть то, что онъ видѣлъ, а также для того, чтобы сообщить назадъ. Все это онъ преодолѣлъ, но неодолимымъ препятствiемъ для него оказалась малая грамотность. Онъ многое видѣлъ, но объяснить этого не могъ, а потому и цѣнность его работы свелась къ нулю. А сколько Данiиловъ Рябининыхъ работало такимъ же образомъ въ пустую. Между тѣмъ эта моллекулярная работа и создаетъ активность армiи.
Создающiе Россiйскую Вооруженную Силу должны твердо увѣровать, что каждая лишняя народная школа имѣетъ значенiе для защиты нацiональныхъ интересовъ не меньше, чѣмъ лишнiй пулеметъ. Съ другой стороны, сама армiя должна пойти навстрѣчу просвѣтительной работѣ и смотрѣть на себя, какъ на одинъ изъ очпгов просвѣшенiя народныхъ массъ.
Увѣренность солжата другъ въ другѣ въ прежнiя эпохи создавалась очень просто: примѣненiемъ на поляхъ битвъ сомкнутаго строя. Въ настоящую эпоху при распыленiи боевыхъ порядковъ приходится развивать въ бойцѣ чувство взаимной выручки въ несравненно болѣе сложныхъ и менѣе отчетливо осязаемыхъ формахъ. Прежняя привычка къ механической цѣльности земѣняется теперь привычкой къ групповой солидарности усилiй. Этимъ и объясняется то особое вниманiе, которое обращено въ настоящее время всеми культурными государствами на широкое развитiе коллективнаго спорта. Въ этомъ отношенiи всѣ слѣдуютъ примѣру англо-саксовъ, видѣвшихъ въ своемъ футболѣ великолѣпный педагогическiй прiемъ для развитiя въ молодыхъ людяхъ чувства общественной солидарности въ борьбѣ. Вотъ почему широкое развитiе спортивныхъ общественныхъ игръ должно получить въ до-военной подготовкѣ нашей молодежи большое развитiе.
Просвѣщенiе русскихъ массъ послѣ того одичанiя, который внесъ въ нихъ большевизмъ, разрушившiй все дѣло народнаго образованiя, потребуетъ длительнаго перiода времени. Слѣдовательно, въ томъ случаѣ, если мы всетаки будемъ нуждаться въ маневренно-способной армiи, мы должны найти какой-то временный палiативъ. Пассивность малопросвѣщеннаго солдата въ современномъ бою объясняется прежде всего той растерянностью, которая охватываетъ примитивный умъ въ чрезвычайно осложнившейся обстановкѣ. Понимая "механическое единство", онъ не въ состоянiи былъ подняться до объединенiя усилiй болѣе сложнаго объединенiя не наружнаго, а внутренняго. Здѣсь намъ приходится обратить особое вниманiе на парализованiе этого отрицательаго явленiя, путемъ улучшенiя ближайшаго начальника рядового — ефрейтора и унтеръ-офицера. Этотъ ближайшiй къ солдатамъ начальникъ и долженъ вдохнуть недостающую энергiю въ мелкихъ ячейкахъ боевого порядка.
Если мы подчеркивали только что великое значенiе унтеръ-офицерскаго и ефрейторскаго состава, то вовсе не для того, чтобы уменьшить возросшее значенiе офицерскаго и высшаго команднаго состава. Мы хотѣли только обратить вниманiе на вопросъ, который находился у насъ въ пренебреженiи (малочисленность сверхсрочныхъ унтеръ-офицеровъ) и который, какъ разъ вслѣдствiе особенностей нашего солдата, имѣлъ несравненно большее значенiе въ нашей армiи, чѣмъ въ прочихъ.
Эта же самая отсталость культурнаго развитiя нашего рядового солдата, не всегда могшаго подняться надъ своими "тамбовскими" интересами на уровень сознательнаго русскаго патриотизма, предъявляетъ къ нашему офицерскому составу требованiя гораздо большiя, нежели въ другихъ армiяхъ. Значенiе въ Русской армiи "личнаго примѣра" команднаго состава несравненно больше нежели въ армiяхъ французской, британской или германской. Ни въ одной изъ этихъ армiй % потерь въ командномъ составѣ не достигалъ въ минувшую войну той высоты, какъ у насъ. Это показываетъ также, что въ смыслѣ доблести наше кадровое офицерство блестяще выдержало кровавое испытанiе.
Слабое мѣсто оказалось въ другомъ: въ тактической и стратегической подготовкѣ, причемъ, чѣмъ выше, тѣмъ въ большей степени.
Вышеприведенная нѣмецкая характеристика нашей армiи говоритъ: "нельзя ожидать быстраго использованiя русскими военноначальниками выгодной стратегической обстановки такъ же, какъ быстраго и точнаго выполненiя приказаннаго маневра войсками. Тренiя, которыя возникаютъ во всѣхъ инстанцiяхъ при отдачѣ, передачѣ и использованiи оперативныхъ приказанiй, очень велики".
Нельзя не признать вѣрность этого утвержданiя, которое переноситъ центръ тяжести маневренной способости въ область подготовки высшихъ начальниковъ и Генеральнаго Штаба. Наши первыя операцiи въ Восточной Пруссiи въ 1914 году служатъ яркимъ доказательствомъ, того, что дѣйствительно здѣсь лежала наша основная слабая сторона. Въ этихъ операцiяхъ участвуютъ почти исключительно наши первоочередныя дивизiи (второочередныя дивизiи привлекаются къ участiю лишь въ послѣднiй перiодъ сраженiя у Мазурскихъ озеръ и для прикрытiя начавшагося отступленiя). Полевыя части, выступившiя въ походъ съ многочисленными кадрами, оказались способными и къ быстрымъ движенiямъ и къ энергичному наступленiю. Изученiе этой операцiи намъ показываетъ, что, несмотря на то, что въ массѣ нашъ радовой солдатъ представляетъ собой "пассивный матерiалъ", тѣмъ не менѣе, даже при всѣхъ дефектахъ нашей организацiи мирнаго времени въ началѣ кампанiи 1914 года, когда цѣлы были многочисленные кадры 3-хъ лѣтняго срока службы, мы могли имѣть маневро-способныя части армiи. Но громадныя тренiя развивались въ оперативныхъ управленiяхъ самихъ армiй, какъ правильно это и предусматривалъ Германскiй Большой Генеральный Штабъ: "въ отдачѣ, передачѣ и исполненiи оперативныхъ приказовъ".
Стало быть на подготовку высшаго команднаго состава и Генеральнаго Штаба и должно быть обращено особое вниманiе при созданiи будущей Россiйской армiи въ томъ случаѣ, если мы не собираемся ограничиться при веденiи войны тяжеловѣсными формами позицiонной борьбы.
Что подобной жертвы не требуется, доказательствомъ можетъ служить исторiя нашей армiи и прежде всего Суворовскiе начальники и войска. Но, конечно, въ современную эпоху научныя требованiя къ начальнику неизмѣримо возросли.
Какъ поставить эту подготовку, мы разсмотримъ въ другомъ мѣстѣ; здѣсь же мы установимъ, какъ выводъ, что наша будущая доктрина можетъ быть тактически наступательной, и къ этому идеалу и слѣдуетъ стремиться, ибо тактически наступательная доктрина можетъ осуществить не только наиболѣе сильныя формы стратегическаго наступленiя, но и наиболѣе сильныя формы стратегической обороны и въ то же время только тактически наступательная доктрина отвѣчаетъ началамъ подвижной войны.