На дно фиолетовой чаши.
И дым растворялся на гладкой поверхности грёз и потока,
Лениво несущего души и их оболочки к истокам,
Туманясь, но не проникая туда, где
Пространство сомкнулось и вновь затянулось безликим и бежевым,
И сломан мой лук, и я сбился со следа медвежьего –
И сбился вдруг со своего.
Алексей Авданин
***
Зима, бурьяны, сугробы, ветер
И небо чёрное, как могила.
Один фонарь на дороге светит,
И тот под глазом твоим. Водила
Везти не хочет, сорвавшись с места,
Мотает счётчик впустую. Глупо
Идёшь куда-то и снег, как тесто,
Ногами месишь нелепо, грубо.
Потом поднимут друзья из снега,
Потащат через дворы до дома.
И ты уткнёшься глазами в небо,
Что с детской люльки тебе знакомо.
Как будто сбитый шальною пулей
И оттого не познав испуга,
Укрытый снежным, пушистым тюлем,
Уснёшь бухой на руках у друга.
У друга та же под глазом проба –
Восьмёрка, тройка и ноль в кармане.
С таким не страшно идти до гроба,
А страшно станет, прижмёшься к маме.
Ведь там, где свет не погас в прихожей,
Она сидит на кровати с богом,
И тихо молится, чтобы боже
Тебя живого подвёл к порогу.
Сергей Аксёнов
Дэдвейт*
Маленький портовый городок.
У причала доживает танкер –
Побывавший не в одной болтанке,
Но теперь пустивший корни в док
В смысле самом что ни есть прямом:
Он здесь столько лет провёл, старея,
Что побеги молодых деревьев
Прижились в пыли на нём самом.
Главный рынок – сердце городка –
Первым занял палубную площадь.
Всем тогда так показалось проще:
И до складов путь куда короче,
И не так загажено пока.
Позабыв свой аскетичный вид,
Профиль судна быстро стал меняться.
Адрес типа «Танкер, д. 15»
Вскоре никого не удивит.
Город принял этот дар морей
С затаённым, греющим восторгом.
Так реципиент, принявший орган,
Получает шанс не умереть.
Отчего, каких по воле сил,
В трюмах вдруг проснулась силовая?
Танкер, сам собой повелевая,
Ничьего совета не спросил.
В суете обыденного дня
К силам, пробуждающим вулканы,
Глухи мы. И пьём свой чай пока мы;
Если на столе дрожат стаканы,
Убегать, как правило, поздняк.
В тот момент, когда раздался гул,
Город перед ним был безоружен.
Инфразвук, неслышимый снаружи,
Возникал у каждого в мозгу.
На воде установилась рябь.
Звуки туб дополнились валторной,
И под аккомпанемент моторный
Поднялись из грунта якоря.
Оборот винта – как первый вдох.
Гулливер, пугая лилипутов,
Даже не заметил, что опутан
Сетью труб, канатов, проводов.
Смялся трап фольгой. Взметнулась пыль.
Ржавчина осыпалась пластами,
Обнажив мускулатуру стали.
Встав на полный ход, корабль отплыл –
И в тумане городок растаял,
И не ясно, вправду ли он был.
_________________
* Дэдвейт (англ. dead weight) – полная грузоподъёмность судна с включением веса всех необходимых для плавания запасов (топлива, воды и т.п.), а также других грузов и людей; максимальная масса груза, которую может принять судно.
Катрин Соловьёва
***
Кроме тебя, веснушчатая и рыжая,
тебя, становящейся кровью и биоритмами,
тебя – катастрофы, в которой едва ли выживу,
у меня ничего и нет, – говорит он ей.
Ты... захваченный город, оккупированная станция,
ты снаряд, который над головой проносится.
Я боюсь подумать, что от меня останется, –
произносит он (потирающий переносицу
своим бледным, цвета пергамента, указательным) –
произносит выцветшим, севшим голосом.
Я придумал тебя, как придумывают писатели
персонажей, когда одиноко им или боязно.
Ты осколок стекла, порезала, поцарапала.
тебе быть вратами, надгробием, обелиском ли;
просчитать до точки не сумел тебя, как параболу.
Я однажды уже запредельно близко был,
а теперь уеду, ты останешься кистью, красками,
чередой резких вдохов и как будто последних выдохов.
Слышишь, рыжая, вспомни себя по паспорту,
меня выдумав.
