— 1.450! 1.475! 1.500 метров! Наконец-то! Ах! 1.540! Это слишком много.
Она схватила висевшую цепь и повисла на ней всей тяжестью. Над нами, на «чердаке» каюты, послышался свист выходящего газа, а стрелка на циферблате встала на 1.500.
— Так, — с удовольствием отметила моя сестрица, усаживаясь на свое место. Потом, посмотрев на часы, добавила:
— Без пяти! Отлично. Мы отправимся ровно в полночь!
Мы «отправимся»… Что она хотела сказать? Я с вопрошающим недоумением уставился на ее затылок, подстриженный по-мужски, и, наконец, не выдержал.
— Что это значит: «мы отправимся»? Ты сказала: «мы отправимся».
Разве мы уже не отправились?
— Нет еще.
— Что же тогда нужно? Что ты хочешь сделать, Этель?
— Облететь вокруг света.
— Что?! Ты смеешься! Вокруг света?
— Да, вокруг света в двадцать четыре часа… Все в порядке, Джим?
Перспектива воздушного путешествия в обществе сумасшедшей приводила меня в ужас. Сквозь туман отчаяния я видел, как проклятый негр смотрел на поверхность воды в каком-то сосуде. Он обнаружил там, что наша машина шла слегка носом вниз. Сбросили немного балласта спереди, и машина вновь приняла горизонтальное положение, но поднялась на 20 метров. Этель об’явила, что это пустяки, и, посмотрев на компас, сказала:
— Отлично! Мыс — прямо на западе.
В глубине часов пробило двенадцать, и сестра скомандовала:
— Пустить мотор!
Джим повернул большой рычаг. И в то же мгновение позади нас, с глухим, но мощным шумом, проснулся невидимый мотор. Шум становился все громче и громче, и по мере того, как работа мотора усиливалась, ветер усиливался за стенками каюты. Ветер ревел вокруг машины с таким бешенством, что я не мог сравнить его ни с каким явлением, обозначенным человеческими словами. Сквозняки свистели в щелях двери, хотя она была пригнана с идеальной плотностью; целое войско змей не могло бы издавать подобного свиста. В каюте крутились вихри.
Между тем, шум все усиливался, в особенности со стороны острого носа машины. Казалось, что там все время кто — то разрывает шелк. От работы мотора наша каюта вся содрогалась, и, дотронувшись до дрожавшей стены, я заметил, что она была нагрета. Через несколько времени я заметил, что температура в каюте быстро поднимается, а вскоре стало жарко, как в печи. Все это с несомненностью доказывало, что наша машина двигалась и притом с огромной быстротой. Я перестал считать свою бедную сестру сумасшедшей. Она сидела на своем кресле совершенно спокойная и, по-видимому, предвидела все то, что с нами происходило.
Этель в это время следила за длинной линейкой, разделенной на градусы, по которой двигалась стрелка, и выкрикивала числа:.
— 500! 600! 1.000! 1.200! 1.250!
Последнюю цифру она произнесла с торжеством, и в ту же самую минуту стрелка остановилась на линейке, так же, как и колонка ртути в трубочке, в то время, как шум мотора и свист ветра за стеной каюты продолжались попрежнему.
— 1.250! — повторяла с упоением Этель. — Итак, мы здесь…
И, взглянув на часы, она, видимо, сделала в уме какое-то вычисление и указала на карту.
— Джим, — сказала она, — в 12 часов 3 минуты и 45 секунд вы поставите «Торндаль» под кончик стрелки. Торндаль, — не правда ли? В этот час мы будем проходить над ним.
Джим дождался назначенного времени и повернул карту рукой так, чтобы неподвижная изогнутая стрелка указывала на Торндаль. Потом он нажал какую-то кнопку, и карта полушарий, приводимая в движение часовым механизмом, начала медленно вращаться вокруг своей оси, слева направо. Я с трудом приходил в себя от охватившего меня изумления.
— Этель! — воскликнул я, наконец. — Возможно ли это? Уже Торндаль?
— Нет, — ответила она, озабоченно следя за множеством всяких мелких аппаратов. — Торндаль мы уже миновали.
— Чорт возьми! Однако же, мы и двигаемся!
— Нет, мой друг, мы не двигаемся.
— Так что ж тогда? Об’ясни же мне все, наконец! — воскликнул я, выходя из себя.
— Мы не двигаемся. Это воздух двигается мимо нас. Наша машина стоит неподвижно в атмосфере. Вот почему, Арчи, я назвала ее «Аэрофикс», — «неподвижная в воздухе».
Я опять не мог удержаться от восклицания.
— Да, да. Подожди немного Ну вот, теперь у меня все в порядке, только закрыть вот этот кран… Теперь я могу говорить с тобой. Да будет свет в твоей душе и, в этой каюте.
Сестра повернула выключатель, и каюта осветилась электрическим светом, яркость которого сразу уничтожила в перископе свет луны и звезд.
— Так это воздух движется? — повторял я совершенно растерянно.
— Неужели тебе ни разу не приходило в голову, что все способы передвижения, применяемые людьми, до крайности нелепы? Неужели целесообразно переезжать, расходуя на это пар и электричество, по вращающемуся земному шару, в то время, как нужно только приподняться над ним и остаться неподвижным, чтобы все точки одной и той же параллели постепенно проходили под нами, одна за другой, и мы могли бы опуститься по желанию на любой из них.