Керим, не стрелявший в лет, восхищенным гортанным криком приветствовал выстрел. И я примирился со скромным даром Сарыбашского ущелья, хотя и долго еще досадовал на себя за то, что упустил старую индейку из-под носа.
Размером молодая птица была с российскую матерую тетерку. Окрас ее был довольно неопределенный: светло-бурое оперение отдаленно напоминало молодого глухаря; серая зигзагообразная пестрина и строение тела делало ее несколько схожей со стрепетом.
Я взбодрился. Мне захотелось еще побродить по россыпям гор, но Керим, указывая на клубящиеся вокруг тучи, торопил домой. И мы пошли кратчайшей линией, по берегу крутого оврага.
Вниз итти было несравненно легче. Пред нами открылась низкая впадина; здесь снова стали попадаться деревья и кустарник, зазеленела большая папоротниковая луговина, а за ней шел небольшой лесок, неширокой полосой огибавший высокую гору. Керим долго всматривался в луговину, что-то объяснял мне, потом резко свистнул. И я неожиданно увидел, как на другом берегу обрыва, за ручьем, на расстоянии не больше четырехсот метров, из густой травы лениво и недовольно поднялась бурая голова медведя, повела вокруг носом, потянула ноздрями воздух — и опять покойно опустилась в зелень…
Мы осмотрели овраг. Я пытался перейти его, но не мог. Нога предательски скользила по мокрым камням отвесных скал…
Тогда Керим подвел меня к самому краю обрыва над ручьем, и усадил на выступ камня, показав на пули в моем патронташе. Сам же полез в овраг. Я поразился его кошачьей ухватке — уменью карабкаться по скалам. Он поднимался на моих глазах по крутой каменной стене. Я видел, как он, балансируя на правой ноге, долбил в скале палкой ямку для левой ноги, висевшей в воздухе. Шум ручья заглушал его работу. Иногда Керим вопросительно оглядывался на меня, и я указывал ему направление. Он выполз прямо против зверя и подобрался к нему сажен на пять — не больше…
Медведь покоился в траве, не подозревая опасности. У меня в груди теснило дыхание от волнения. Лезгин минуты две отдыхал за камнем, затем, тщательно прицелившись, выстрелил. Медведя взбросило на воздух. Он завертелся на одном месте, скоро ткнулся головой в землю и затих, словно затаившись.
Тут случилось то, чего я никак не ожидал, и после чего я только и понял предусмотрительность храброго лезгина, посадившего меня на выступ скалы… Метрах в ста от Керима, из травянистой водомоины, вместе с выстрелом поднялась медведица, рявкнула, встала на задние лапы и быстро-быстро пошла с яростным фырканьем на Керима. А от нее метнулись, уходя в горную россыпь, два бурых клубка — медвежата. Это было незабываемое мгновение…
Керим, бросив ружье в траву, серым кубарем покатился в овраг. В этот момент медведица уже стояла на краю обрыва и яростно плевалась в его сторону. Я быстро понял смысл своей позиции и начал из обоих стволов обстреливать зверя. Медведица еще больше ярилась от ружейных раскатов. Пули цокали по камням, медвежата ревели, взбираясь по россыпи, срывались и снова лезли вверх, дико визжа. Мать бросалась к ним, опять появлялась над обрывом, бешено потрясая башкой. Я выпустил уже шесть пуль. На один момент она особенно близко подбежала к обрыву, я тщательно выцелил ее в грудь — и выстрелил раз за разом. Она взвизгнула, пошатнулась, быстро хватила ртом правую лапу и остервенело замахала ею в воздухе…
В эту секунду я услышал возбужденный, одобрительный шопот Керима.
— Якши, кардаш!… Чох якши[6])!..
Он уже сидел около меня и загоревшимся взглядом следил за зверем. По-видимому пуля, попала ему в лапу.