Симпкинс вновь поднялся наверх, отвязал веревку, спустился в среднюю часть корабля, прикрепил веревку к столбу и, не без волнения, начал спускаться по второй лестнице, ведущей в трюм. Воздух тут был необычайно удушливый. Пол и стены покрыты слизью и мхом. В конце трюма, на спускавшемся вниз полу, фонарь осветил воду. Очевидно, часть трюма была затоплена. Среди всякого корабельного скарба виднелись скелеты.
С верхних палуб они были убраны островитянами, но сюда, очевидно, никто не проникал.
«Тем лучше, — подумал Симпкинс. — Ну-ка, посмотрим!» — И он стал осматривать бочки. Почти все они были пусты. На дне одной из них он нашел человеческие кости, почти во всех копошились пролезшие сюда сквозь щели крабы, черви, слизняки. Симпкинс чувствовал органическое отвращение к этим существам, но он перемогал себя и продолжал поиски, все приближаясь к залитому водой пространству. И здесь, уже ступая по воде, он нашел эти заповедные бочки с золотом. Правда, их было не три, а две, и в одной золота было только наполовину, но и того, что осталось, было достаточно, чтобы обеспечить его на всю жизнь… Золото было покрыто сверху таким слоем плесени, что оно могло остаться незамеченным, если бы Симпкинс не знал, что искал. Он брезгливо стер плесень, и огромные куски золота, отшлифованные индейцами, засверкали. Симпкинс от волнения тяжело дышал. Он наполнил золотом мешок, набил карманы, наконец стал класть за пазуху. Осклизлые, холодные куски неприятно прикасались к коже, но это было золото, золото! Еще один кусок…
Но Симпкинсу не удалось взять еще один кусок. Гнилой пол провалился под тяжестью нагруженного золотом человека. И Симпкинс почувствовал, как погружается в воду. Он едва успел ухватиться руками за край пола. Послышался новый треск, — это провалились в воду бочки с золотом. Трудно было держаться за прогнившие насквозь, рассыпающиеся под руками доски. Золотой груз неудержимо тянул его вниз. Симпкинс чувствовал, что гибнет. Если освободить себя от части золота… Нет, нет! Он выберется, выберется во что бы то ни стало! Надо тянуть за веревку. Симпкинс ухватился обеими руками. Фонарик, прикрепленный к груди, зацепившись за доски пола, оторвался и упал в воду. Тьма… Симпкинс выбранился и потянул веревку. Где-то послышался треск. Очевидно, не выдержал и гнилой столб, к которому была привязана веревка. Симпкинс сорвался и погрузился в воду, и тут заметил, что, фонарик, упавший на дно корабля, продолжает светить. И в этом слабом свете Симпкинс увидел водоросли, длинных змееобразных рыб, а невдалеке— волнующиеся щупальцы осьминога.
Ноги Симпкинса коснулись дна корабля, и стоячая вода сомкнулась над его головой. Симпкинс стал лихорадочно снимать с себя мешок с золотом и выбрасывать золото из карманов. За тридцать секунд он опорожнил груз на две трети и страшным усилием поднялся на поверхность. Ему удалось возобновить дыхание, но груз был еще слишком тяжел, и он вновь погрузился в воду. Спрут приближался, протягивая колеблющиеся щупальцы. Симпкинс поспешно стал выбрасывать золото, — все до последнего куска. Свет фонаря привлекал морских обитателей, рыб и осьминогов, — и они начали собираться отовсюду. Выбросив последний кусок золота, облегченный Симпкинс вынырнул вновь. На этот раз ему удалось зацепиться за обломки и вскарабкаться на пол. И тут, в животном страхе, он неистово закричал.
Где-то далеко, на другом конце корабля, послышался голос. Симпкинс уже хотел повторить крик, но нервная спазма сдавила горло. Он узнал голос капитана Слейтона, хотя и не мог разобрать слов. Слейтону что-то отвечал китаец. Если Слейтон найдет его здесь, Симпкинс погиб. Симпкинс неслышно, как уж, прополз по полу и спрятался между бочек. Голоса замолкли. Так он пролежал до утра.
Когда слабый луч света проник сверху, Симпкинс тихо пополз вверх, никем не замеченный вылез наружу и весь мокрый, подавленный, разбитый пробрался к себе.
На палубе «Елизаветы» в плетеных креслах сидели Мэгги и Вивиана. На коленях Вивиана держала корзину с апельсинами, а вокруг ее кресла суетились четверорукие обитатели Острова — обезьяны. Одна из них сидела на спинке кресла и с упоением грызла большой апельсин. Другая, подсев к Вивиане, копалась в корзине, выбирая самый сочный и зрелый плод. Три других, уморительно гримасничая, вертелись вокруг молодой женщины, в ожидании новой подачки.
— Уйди отсюда, Джилли, — сказала Мэгги обезьяне, сидевшей на спинке кресла, — и обращаясь к Вивиане, добавила: — Он обрызгает вас соком апельсина. — Иди ко мне, малыш! — и Мэгги сняла обезьяну и усадила к себе на колени.