Как оказалось, Оля и Майк, пока мы мучительно клевали носом на уроках, вальяжно распивали кофе и вносили большой совместный вклад в достижение Майком популярности - работали с приложением. После уроков, когда я зашла на тринадцатый этаж, Оля наговорила мне множество фактов из личной жизни американца. Мол, у него есть или была какая-то девушка-китаянка, но он, кажется, захотел интрижки с Олей, и Оля дала ему от ворот поворот, ведь дома, в Москве, её ждёт любовь - замечательный парень Серёжа. "Что касается этого Блю, - заявила Оля, - ты абсолютно его тип".
Я. Что это значит? Он любит европеек?
Оля. Ну... Как сказал Майк, ему понравилась твоя романтическая натура.
Я. Романтическая? Вот уж чего не знали...
Оля. Только попробуй это отрицать.
Я. Просто не думала, что моя ненормальность называется таким красивым словом. Так... Одно мне интересно: в честь чего мы узнаём сей исключительно прекрасный факт от американца?
Оля. Возможно, дело в китайской сдержанности. Мне Майк на неё жаловался. Сказал: как хорошо встретить наконец человека, говорящего напрямую.
Я. Сдержанность? Блю красив. Люди с такой внешностью не могут быть сдержанными, если только они не герои сериалов для домохозяек. Он похож на парня из дорамы, но сомневаюсь, что по характеру.
Оля. Ну уж нет. Он симпатичный, но больше смахивает на персонажа какого-нибудь американского кино.
Я. Да-да, ты тоже заметила? Есть в нём что-то голливудское? Сдержанные китайцы так не выглядят.
Оля. Внешность обманчива. Американец сказал, у этого Блю уже десять лет не складывается с личной жизнью.
Я. Десять лет? Это что, с семнадцати, что ли?
Оля. Выходит, что так. Наверное, он несчастен.
Я. Что-то по нему не видно.
Оля. Внешность - обманчива. Кстати, завтра... может быть, мы все вместе пойдём обедать. Мы с Майком очень хотим поближе вас познакомить.
Я. Нас?
Оля. Ну ты понимаешь...
Я. Ах вы, сводники!
Внешность - обманчива! Я кружила по Ванфуцзинскому книжному, сжимая под мышкой экологический ежегодник. С полки смотрело замечательное издание: фотографии старого Пекина, в двух томах. Помня своё нищенское положение, я тщетно боролась с искушением купить эту красоту, этот чёрно-белый след насыщенного прошлого, прошлого с ленивой, спокойной и в то же время кроваво-грозной атмосферой. Я не сдержалась. Завершив седьмой круг по этажу, смело направилась к полке и сгребла в охапку оба тома. На что мне жить ещё неделю? Разум упорно отмалчивался, когда я взывала к нему с этим вопросом.
По небу плыли нежные облака. Мягкий, тёплый вечер обволакивал город. Я сидела на ступеньках торгового центра, лакомилась фруктами в сахаре и смотрела на спешащих мимо китайцев. Разум, разум... Почему бы забыть на мгновение о разуме? Небо, ты такое тихое, такое блаженное, ты одинаково любишь все города и местечки мира. Что ты знаешь о страстях наших? Что известно тебе о моей жажде? О жажде ослепнуть, нырнуть в омут, потеряться в этой огромной, противоречивой, не то модернизированной, не то варварской стране? Небо, пошли мне чудо!
Я всегда знала, что за любые чудеса, за все вспышки надо платить. Денег у меня уже нет. Что же, я готова раскошелиться иным способом, а тебе, небо, высокое, непримиримое, стоит только назвать цену. Я заплачу, заплачу!
Только позволь голосу разума во мне умолкнуть. Только взорви меня бешеным фейерверком.
5.
В 12:30 в холле! Эту благую весть я получила посреди очередного урока. Грядёт приключение! Сериал-то (я любила смотреть на свою жизнь со стороны и называть её сериалом с дурным сценарием) становится интересным!
Касуми огорчённо взглянула на меня, когда я сообщила, что поход в японский ресторан отменяется.
Касуми. И где же мы будем обедать?
Я. Извини, Касуми-тунсюэ, но... постой, да я же тебе говорила!
Лицо Касуми озарилось догадкой и тотчас приняло уже известное мне умилённое выражение. Я опасалась, что мне придётся выдержать внеочередной приступ восторга и готовилась мужественно его снести.
Я. Да. Сегодня я иду обедать с тем самым красивым китайцем.
Психологическая подготовка была не напрасной. Умиление накрыло Касуми с головой. Я терпеливо ждала, когда её ахи и охи иссякнут.
Касуми. Да-а-а, да-а-а, тогда я, конечно, тебя понимаю. Удачи тебе!
Это был вторник - первый день огромной и незабываемой недели ослепления, выпавшей на мою долю. Небо пряталось за пологом смога. Серые платаны на главной аллее кампуса молчали: не буянил ветер, не играл с их крепкими ветвями. Я на всех парах неслась к общежитию: у меня оставалось всего-то двадцать минут на отдых и размышления.
Вошла в комнату, села за стол и поняла, что мне никуда не хочется. Я тут же перебралась на кровать и легла лицом в подушки. Остаться бы здесь, в неприятно пахнущей тишине комнаты, но, увы... на часах двенадцать-тридцать пять. Кто-то уже опоздал и опоздает ещё больше, если не оторвётся от кровати.
Оля прислала сообщение: "Мы все внизу, ждём тебя". Я поднялась. Покачав головой, оглядела на своё отражение в зеркале, напутственным тоном сказала ему: "Ты смотри, не делай глупостей!" Отражение строго хмурилось мне в ответ. Я рассмеялась: ситуация была нелепой. Девушка, смотрящая на меня с серебрёного стекла, запрокинула голову, её длинные волосы рассыпались по спине. "Безумие, - подумала я. - Всё это нервы, просто нервы, нужно успокоиться". Схватила ключ и выбежала из комнаты.
Из огромных окон второго этажа открывался вид на холл. Я с неприятным ощущением в душе отвернулась и помчалась к лестнице; перепрыгивая через ступеньку, сбежала вниз, перевела дыхание и уже спокойным, лёгким шагом двинулась к холлу.
Компания ждала меня. Ни на кого не глядя, чувствуя себя в высшей степени дурно, я подошла. Гнусный голосок в моей голове с мольбой говорил: "Инна, Инна, давай сбежим? Ещё не поздно. Сказать... у меня в комнате пожар - и айда наверх!"
"Ты с ума сошёл. Какой пожар?"
Все. Привет.
Я. Привет.
Китаец. Пойдём?
Все. Пойдём.
Мы вышли на улицу. Китаец шёл впереди. Он был одет в белую рубашку и джинсы с немыслимым ремнём. На ногах - туфли, точь-в-точь как у Остапа Бендера. Спину нагло украшал небольшой сгусток пыли, видимо, подхваченный в креслах нашего общежития. Я тупо смотрела на этот колышущийся перед глазами серый комок. Гнусный голосок внутри меня развеселился: "Ха, Инночка, протяни-ка руку, стукни этого хлопца по спине, вот он подскочит!" Я сжимала губы, пыталась отвести взгляд. Заложив руки за спину, невозмутимо шагала за китайцем.
Наконец мы уселись в такси. Мимо моих ушей нёсся пустой разговор, львиная доля реплик принадлежала Майку. Он что-то бормотал про два гигабайта мобильного интернета в месяц, которых ему "катастрофически" не хватает. Потом вдруг обрушился на Олино произношение. Это выглядело смешно: сам он говорил по-китайски с заметным американским акцентом.
Майк. А вообще, девушки, вы должны пользоваться возможностью. Перед вами носитель языка, так давайте поэксплуатируем его!
"Носитель" усмехнулся и начал обучать нас каким-то фразам из "Луньюя".
Китаец. Ну-ка, Майк, как переводится это предложение?
Майк. Если честно, первый раз слышу.
Я. Встретить друга, приехавшего из дальних краёв, - разве это не радость?