Через два дня после этого Андрей взглянул утром в зеркало— и в ужасе отшатнулся от отражения. Из зеркала на него смотрел чернокожий… Даже светло-русые волосы Андрея почернели, и нехватало только, чтобы они стали курчавые и жесткие, как у негра. Бабушка Фрина усердно молилась, надеясь вымолить прощение себе и Андрею за некий, неведомый ей самой грех. Андрей с тревогой ожидал часа свидания с Эммой.
— Андрей, ты заболел какой-то ужасной болезнью! — воскликнула Эмма и вынула платок, чтобы утереть слезы, сверкнувшие на ее ресницах.
— Нет, я просто стал человеком другой расы, — с печальной усмешкой ответил Андрей. — И такая же участь постигла бабушку Фрину. Она стала похожа на пятнистую гиену.
— А черная канарейка все еще у вас?
— Бабушка Фрина зачем-то перенесла ее в комнату дяди Рофа. Но неужели ты думаешь, что виновата канарейка?
Эмма ничего не ответила. Они сидели в маленькой беседке на краю парка, возбуждая любопытство прохожих. Глазевшие на парочку мальчишки, смеясь, выражали удивление, что в Трулле откуда-то взялся негр.
— И с этим черномазым дочь нашего директора! — донеслась веселая фраза. — Уж не жених ли он ее?..
Андрей заметил, как на щеках Эммы Еспыхнул румянец.
— Мне кажется, Эмма, что ты заражена самыми худшими расовыми предрассудками, — сказал Андрей. — Эта болезнь хуже всякой другой.
Эмма оправдывалась.
— Я уважаю все расы, но… ведь это же нелепо… Ты голландец — и вдруг почему-то сделался негром!
— Неужели цвет кожи имеет какое-нибудь значение?
— Негры здесь редкость. И, кроме того, с нашей европейской точки зрения…
— Ха-ха-ха! — перебил ее Андрей со смехом. — Я сейчас готов защищать африканскую точку зрения. А с этой точки зрения белокожесть есть безобразие.
— Обратись скорей к врачу, к какому-нибудь знаменитому профессору, — воскликнула Эмма, готовая опять расплакаться.
Они расстались, не уговорившись о времени следующей встречи.
Мысль о враче не раз приходила в голову Андрею, но он был уверен, что ни один врач не сумеет перекрасить его кожу. И он решил до приезда дяди Рофа ничего не предпринимать.
К чернокожей бабушке Фрине несколько раз приходили досужие кумушки и соболезновали по поводу постигшего ее несчастия. Вероятно, они распространили по городу легенду о превращении двух горожан Трулля в черных людей яри самых фантастических обстоятельствах. Слухи об этом странном случае проникли в местную редакцию, но газета почему-то не торопилась с опубликованием новой сенсации. Андрей объяснил молчание газеты по-своему. Редактор (как и полагается в провинции) — мудрый и осторожный человек и остерегается сесть в галошу.
Если бы в Трулле произошло землетрясение, то и тогда редактор не решился бы назвать в своей газете это явление землетрясением. Заметку об этом факте он озаглавил бы, вероятно, «движением почвы» или поставил бы слово землетрясение в кавычки, — из тех соображений, что землетрясений в Трулле неполагается, и газетный отчет о землетрясении может поставить редактора в глупое положение. Но если бы о трулльском землетрясении появилась статья в столичной газете, — тогда другое дело. Тогда бы наш редактор с легким сердцем написал об этом землетрясении передовую. Раз землетрясение в Трулле признано столицей, — тогда никаких сомнений насчет «подлинности» землетрясения быть не может…
Случай превращения белых людей в негров, — конечно, сложнее всякого землетрясения, и писать о нем, не ознакомившись предварительно с мнением столичных светил, — рискованно. Поэтому граждане Трулля, не получая газетной информации о странном случае, питались исключительно слухами самых разное образных оттенков и значения.
Проводя вечер в одиночестве, Андрей от скуки стал просматривать научные журналы и бюллетени, в изобилии доставлявшиеся почтой на имя дяди Рофа. Просматривая вскользь последний номер «Известий о-ва врачей и физиологов», Андрей остановил внимание на небольшой заметке об изменении окраски животных. При чтении этой статьи у Андрея дрожали руки от волнения… Вот, что было написано в № 8 «И.О.В. и Ф.».
«Трулльским врачом Роф предпринят ряд интересных опытов над искусственным изменением окраски наружных покровов у животных. Еще давно д-р Роф обратил внимание на то обстоятельство, что некоторые птицы изменяют окраску перьев в зависимости от состава пищи. Так, снегири и чечетки при продолжительном кормлении их конопляным семенем приобретают почти черное оперение; один вид зеленого попугайчика довольно быстро получает темную окраску перьев при кормлении его мускатными орехами. Д-ру Рофу удалось вызвать образование больших черных пятен на коже лягушки rana temporaria, питая лягушек одним видом кавказской улитки. Сравнивая и комбинируя различные пигментирующие составы, д-р Роф выделил вещество (названное им «пигментином»), быстро окрашивающее при приеме внутрь кожу человека в черный цвет. При употреблении препарата в небольших дозах кожа приобретает приятный цвет солнечного загара».
В сильном волнении Андрей встал с постели и долго шагал по комнате. Было совершенно ясно, что пигментин дяди Рофа каким-то образом попал в желудок Андрея и бабушки Фрины, и притом, очевидно, в большом количестве.
Утром Андрей принялся тщательно исследовать, какие продукты оставались в доме со дня отъезда дяди Рофа. Он перерыл весь буфет, кладовую, открывал все ящики, банки и коробочки и осведомлялся у старухи, что именно из продуктов она брала к обеду и чаю. В одном ящике буфета он нашел пустую жестяную банку с пометкой на этикетке «Pigm». Он тотчас же бросился к старой Фрине.
— Не брали ли вы, бабушка, чего-нибудь из этой банки?
— Как же, брала, — отвечала старушка. — В ней был сахар.
— А куда же вы этот сахар девали?
— Куда! В сахарницу высыпала. С ним мы чай все время пили.
— А если бы в банке мышьяк был, вы бы и его в сахарницу высыпали! — вскричал Андрей раздраженно.
Ему захотелось как-нибудь досадить бабушке Фрине.
— Знаете ли вы, что это за сахар? От него люди превращаются в чертей. Сначала чернеют, потом у них отрастают рога и хвост, наконец, они начинают лаять и выть по-собачьи.
Худшего удара для старушки и нельзя было придумать. Она опустилась на стул, онемев от ужаса. Андрею пришлось предпринять меры для успокоения старушки.
— Но вы, бабушка, не бойтесь, — до рогов и собачьего лая мы, вероятно, не доживем, потому что слишком мало этого дьявольского сахара поели. Вот, если бы еще одну такую банку, — ну, тогда другое дело.
Порывшись в комнате дяди Рофа, Андрей отыскал еще три банки с той же пометкой «Pigm». В них был насыпан обыкновенный сахарный песок, но среди сахара попадались безвкусные кристаллики, цветом и величиной ничем не отличающиеся от сахарных. «Вероятно, этот сахар дядя изготовил, как средство для загара, — подумал он. — Но каким образом белые кристаллики способны окрасить кожу в черный цвет? Значит, сами по себе они не являются красящим веществом, а происходит сложный химический процесс в организме, в результате которого кожа приобретает цвет черного лака… Этими тремя банками можно часть Трулля превратить в уголок Африки!».