— Если грузчик не читает «Следопыта», то это вовсе не значит, что журнал чужд рабочей массе в целом. Правда, язык «Следодопыта» иногда трудноват, но это — беда легко исправимая. Недостаточно захвачена журналом фантастика на темы из жизни нашего Союза.
Иллюстративный материал надо оживить юмором. Журнал, мне кажется, дорог.
— Слово принадлежит то… товарищу Горлову, — говорит председатель.
— Мне уж восемь лет, и я полгода подписываюсь на «Следопыт». «Следопыт» очень хороший журнал, и мне очень нравится. Только он мало пишет про индейцев…
Ослепительная молния магния. Товарищ Горлов озадаченно замолкает…
Тов. Шапиро (красноармеец). — Журнал попадает и в Красную армию — армию рабочих и крестьян, — и красноармейцы читают его охотно, устанавливая очередь. Красноармейцы считают «Следопыт» хорошим, полезным и увлекательным журналом. Не беда, если иной раз малоподготовленные товарищи чего-либо не поймут. Всегда можно спросить у старших, более подготовленных. Заслуга журнала в том, что он заставляет мысль работать. Только дорог он. Надо для кр-цев установить скидку.
Тов. Попов дает фактическую справку.
— В Донбасс идет около 71/2 тысяч экземпляров «Следопыта». Это доказывает, что журнал рабочие любят и понимают. Что же касается цены его, то пять копеек за печатный лист нельзя назвать большой суммой, учитывая, что издательство массовую рабоче-крестьянскую литературу выпускает, в среднем, по шесть-семь копеек за лист.
…Конференция близится к концу. Уже одиннадцатый час, а в перспективе еще два отделения концерта с «самим Москвиным», а потом погоня за последними трамваями. Запись ораторов прекращается. Заключительное слово берет председательствующий.
— Друзьями журнала, — говорит т. Розенталь, — являются, в одинаковой степени, и те кто хвалит его, и те, кто его критикует. Ибо даже самый строгий критик, т. Чернецкий, выразил пожелание об удешевлении журнала, — значит хочет большего распространения его в массах…
Работа «Следопыта» протекает в чрезвычайно тяжелых условиях, обусловленных специфической трудностью подачи его материала— новой, советской, идеологически выдержанной фантастики и нового краеведческого очерка.
«Первая конференция московских подписчиков и сотрудников «Всемирного Следопыта» приветствует новый успех советской общественности, выразившийся в организации живого общения с читателями и в идее создания живой аудитории журнала.
«Признавая настоящий тип журнала вполне удовлетворительным, конференция выражает пожелание об учащении выхода журнала «Вокруг Света» с будущего года до двух раз в месяц в удвоенном размере и о дальнейшем удешевлении журнала.
«Еще ближе к современности, к советскому строительству, к советской общественности!»
СЛЕДОПЫТ СРЕДИ КНИГ
Сын имама и его слуга, спасаясь от преследования, неслись во весь дух на рысистых верблюдах. Сзади следовал отряд бедуинов.
— Завтра мы получим охрану у племени Шавли, — громко сказал слуга.
Магди не отвечал. Его сосредоточенный взгляд был упорно устремлен вперед.
Бег продолжался больше трех часов. Закатные синие тени протянулись по рыжим буграм, но Магди был неутомим. Верблюды неслись в неукротимом беге. Всадники мерно качались вправо и влево. Где-то очень высоко переплетались лучи заходящего солнца.
— Если за час мы никого не встретим, то мы уйдем от них, — сказал слуга Магди.
Сын имама промолчал. Далеко слева показались белые точки всадников и легкая пыль. Через минуту сзади среди сопровождавших Магди начался говор. Скоро всадники слева стали видны отчетливо. Начальник бедуинов прибавил хода и поравнялся с Магди.
— Это английские коршуны, — сказал он.
Всадники слева остановились и слились в одно белое пятно. Потом послышалось частое цоканье пулемета, и рой пуль дробно запел и засвистел в воздухе.
Магди, не замедляя хода, повернул верблюда направо. Половина отряда последовала за ним. Остальные пятьдесят человек остановились и поспешно стали готовиться к перестройке.
Магди даже не оглянулся. Его взгляд по-прежнему упорно блуждал по пустыне, а верблюд шел крупной рысью. Когда Магди проехал около мили, сзади протяжно забухали выстрелы бедуинов. Сын имама повернул налево и направился в открытую пустыню.
Ночь быстро опускалась на землю, но еще было хорошо видно. Неожиданно справа, совсем недалеко, грянул выстрел, потом другой, и показались английские солдаты на верблюдах, в мундирах, с традиционными шлемами на головах.
Верблюд Магди, мчавшийся впереди всех, сделал прыжок в сторону, и Магди вылетел из седла. Верблюд повернулся несколько раз на одном месте и, как подкошенный, рухнул на песок. Несколько всадников упали на землю, прежде чем остальные успели растянуться в одну линию, лицом к врагу. Потом часто захлопали выстрелы, и англичан сдержали. Они остановились.
Слуга Магди поставил своего верблюда на колени и, не думая ни о чем, кроме спасения сына имама, приказал двум всадникам спешиться. Они безропотно повиновались. Слуга поднял ошеломленного падением Магди, потом подвел ему верблюда, сам сел на другого, и оба погнали верблюдов в другую сторону.
Стало совсем темно, когда Магди, оглянувшись в последний раз, увидел перебегающие и хлопающие огни выстрелов друзей и врагов.
— Кажется, мы ускользнули, — спокойно проговорил слуга. Но в это время сзади появились какие-то силуэты, и грубый голос на английском языке приказал им остановиться.
Магди вынул из кобуры парабеллюм и вместо ответа выпустил десять пуль. Потом он услышал рев верблюда и протяжный стон. Он увидел, как его спутник упал на землю; затем перезарядил револьвер и снова погнал верблюда вперед. Он оборачивался, время от времени стрелял в маячившие сзади темные силуэты и видел, как вдалеке сверкали красные огни ответных выстрелов. Потом он остался один и упорно продолжал гнать вперед верблюда, пока животное не выбилось совершенно из сил.
После нескольких часов, проведенных в забытьи на горячем песке, Магди снова сел на верблюда и отправился вперед. Взошло солнце. Магди хорошо знал, что теперь жить ему остается немного. Воды не было ни капли. Во рту высохло. Солнце выкатилось на горизонте и некоторое время поднималось кверху скачками, как багровый мяч. Затем оно остановилось на месте, и нестерпимый жар сразу же стал обжигать кожу.
В полдень загнанный верблюд еле волочил ноги. Как сквозь сон, Магди увидел людей. Это были бедуины. Они остановили его и приказали слезть с верблюда. Магди беспомощно осмотрелся по сторонам. Револьвер он потерял. Он попросил воды, и голос его зазвучал жалобно, по-детски. Бедуины дали ему напиться и спокойно стали его раздевать. Они сняли с него все и рысью тронулись вперед.
Только тут Магди опамятовался. Он ударил одного из них по лицу, но на него навалилась целая куча народу, и его жестоко избили. Потом его оставили раздетым на песке и рысью тронулись прочь. Магди побежал за ними, но через сто шагов у него снова высохло в груди. Какой-то смутный инстинкт заполнил все его существо. Он бежал, еле переставляя ноги, по раскаленному песку, спотыкался о камни и падал. В его голове теснилось что-то смутное, похожее на воспоминание. Наконец он упал, и из его груди непроизвольно, вместе с рыданием, вырвалось какое-то странное слово.