Старшина забил тревогу, выкрикивал странные слова, заканчивавшиеся чем-то в роде боевого клича даяков. Это делалось, чтобы призвать всех, кто мог услышать.
В это время запыхавшиеся вестники произнесли несколько фраз на отрывистом наречии даяков, а Омар умудрился понять и передать мне это на малайском. Оказалось, что группа, состоявшая из четырех человек, в числе которых был и Юсуп, нашла занятую западню. Юсуп сразу вскарабкался вверх. Он заглянул в щель и закричал, что там сидит очень молодой оранг-утан. Затем он принялся перерезывать своим парангом веревку, которой была привязана западня. Прежде, чем остальные успели присоединиться к нему на дереве, — орангутан-мать, скрывавшаяся в верхних ветвях дерева, бросилась на Юсупа и вонзила свои зубы ему в плечо. Он уцепился за клетку, которая упала, увлекая за собой и его самого и обезьяну-самку. Голова Юсупа ударилась о землю, и клетка упала на его скрюченное тело. Туземцы бросились к нему на помощь. С криками они воткнули копья в тело самки. Прямо под деревом стоял Абдулл. Вдруг, без малейшего предупреждающего крика, большой самец прыгнул на плечо несчастного, свалил его на землю, глубоко запустил зубы в шею, и затем стал вертеть его голову своими сильными руками и убил Абдулла…
Двое оставшихся в живых решили, что все джунгли кишат оранг-утанами.
Мы сразу же отправились туда: впереди всех шел Омар, я следовал за ним с заряженным скорострельным ружьем наготове.
Вдруг старшина остановился и указал вперед рукой. Я увидел картину, которую никогда не смогу забыть. Под западней, упавшей дверцей вниз, лежало тело Юсупа. Раненая самка трясла решетку клетки, стараясь освободить своего малыша. Самец прыгал взад и вперед по телу Абдулла. Одной рукой он ухватил даяка за густые волосы и, прыгая, приподнимал его голову и плечи над землей.
Я выстрелил, и уложил животное на месте.
Мы починили западню, которая была сильно исковеркана, и взяли с собой молодого оранг-утана. Убитых туземцев вынесли на край джунглей на носилках. Здесь их похоронили в глубокой могиле…
Проф. А. В. Цингер
Оранг-утаны Берлинского Зоосада
Очерк
Рисунки Олега Цингера
За последние четыре года я имел возможность довольно часто посещать Берлинский Зоосад, который по богатству собрания животных и по роскоши обстановки справедливо считается одной из самых интересных достопримечательностей германской столицы. Здесь удалось мне перевидать человекообразных обезьян всех видов.
Осенью 1925 года в качестве проезжего гастролера показывался великолепный экземпляр молодого самца гориллы. Разных видов и возрастов шимпанзе перебывало за это время восемь штук, из которых три до сих пор живы, и их веселая компания является одним из самых интересных достояний Зоосада. Наконец, оранг-утанов удалось наблюдать троих, о которых я и хочу здесь кое-что рассказать.
Хотя в деле ухода за большими обезьянами за последние двадцать — тридцать лет достигнуты значительные успехи, все же оранг-утаны в зоосадах Европы являются редкостью, и случаи их долголетия в неволе представляются лишь счастливыми исключениями.
В годы военного оскудения в Берлине не было ни одного оранг-утана. Лишь три с половиной года тому назад был привезен сюда с Суматры молодой самец «Бэзэк». Это был сравнительно благообразный, еще безусый и безбородый юноша. Пойман он был еще совсем маленьким и вырос в неволе, воспитываясь среди; домашних животных во дворе одной фермы на родной Суматре. Избалованный своими хозяевами, Бэзэк, подростая, сделался озорником, от которого особенно доставалось домашним птицам; он приучился ловить их, мучить и отрывать им головы. Делал он это, надо полагать, исключительно ради забавы, так как оранг-утаны природные вегетарианцы и, в противоположность гиббонам, птиц не едят. За свои жестокие проказы Бэзэк был продан в Берлин.
Здесь, сидя в своей просторной удобной клетке, он вел себя тихо и скромно. Невозмутимо спокойный, задумчивый и очень медлительный во всех своих движениях, он с комической серьезностью развлекался, чем попало. То он целый час прилаживает себе на голову холщевый мешок в виде чалмы, го вместо шляпы старается удержать на голове жестяной тазик из-под молока, то медленно пройдет на средину клетки и долго качается на свешивающемся с потолка канате, то разбирает руками солому и, неизвестно зачем, сыплет ее себе на темя. С одной стороны через решетку клетки глазеет на него публика, с другой стороны из соседней клетки таращат на него глаза и возбужденно ухают молодые шимпанзе; но Бэзэк с презрительным равнодушием косится и на тех, и на других.
Среди людей Бэзэк различал лишь немногих своих знакомых и сторожа Либетрея, заслуженного специалиста по воспитанию человекообразных обезьян. С знакомыми своими Безек здоровался, протягивая свою длиннейшую, лохматую руку и делая приветливо гримасы! то раскрывая рот в широкую улыбку, то вытягивая вперед сложенные в трубку губы. Последнюю гримасу, очень характерную для шимпанзе и оранг-утанов, московская специалистка по зоо-психологии Н. Н. Ладыгина-Котс[8]) считает признаком волнения и беспокойства; но Бэзэк строил иногда эту потешную гримасу и в самом благодушном, спокойном настроении.
Все тело Бэзэка было покрыто длинным темно-рыжим мехом, голое лицо было темно-серое с синеватым отливом; только веки глаз были светло-телесного цвета. Поэтому, когда Бэзэк закрывал глаза, лицо его принимало чрезвычайно странный вид.
Ел Бэзэк очень умеренно и за едой был до-нельзя медлителен. Дадут ему, например, кисточку винограда, он медленно, лениво оторвет ягоду, медленно ее осмотрит, обнюхает, медленно положит в рот; долго, лениво жует и, наконец, аккуратно выплюнет кожуру и косточки. Можно было соскучиться, пока этот здоровый молодой малый с’едал три ягоды.
Однажды с Бэззком случилась беда: он махнул своей могучей рукой с такой силой, что нечаянно разбил толстое стекло своей клетки. Получившаяся трещина его очень смутила и заинтересовала. Пока не вставили нового стекла, он целый день с сосредоточенным, серьезным вниманием смотрел на трещину и тыкал в нее пальцем. На задумчивом лице его было написано полное недоумение.
Вялый, но приятный своим спокойным добродушием, Бэзэк, не смотря на тщательный уход, погиб в конце прошлого лета от воспаления легких.
Месяца за два до гибели Бэзэка в Берлин была привезена очень интересная пара оранг-утанов, живущая в саду до сих пор. Родом они, как и Бэзэк, с Суматры[9]).
Их рыжий мех имеет более яркую и светлую окраску, чем это было у Бэзэка. Они вполне взрослые самец и самка. Его зовут «Хассан», или сокращенно «Хассо», ее — «Клеопатра», или «Клео». Клеопатра очень мало заслуживает быть тезкой прославленной красавицы; но она все же поистине красавица в сравнении с Хассо. Тот прямо — чудовище, жуткое страшилище, особенно отвратительное и отталкивающее своим человекоподобием. По мнению директора сада, Хассану уже за двадцать лет. В этом зрелом возрасте самцы орангутанов сильно отличаются от самок и молодых самцов не только большим ростом и большей силой, но и формой головы.
8
См. книгу Э. Циглер: «Душевный мир животных». с 4 дополн. статьями, под редакцией Н. Н. Лацыгиной-Котс (144 стр. 7 рис. Ц. 50 к. Изд. «Земля и Фабрика»).
9
Оранг-утанов Суматры зоологи с недавнего времени стали считать особым видом Simia bicolor. Прежнее название Simia satyrus относится теперь только к тем оранг-утанам, которые в нескольких разновидностях водятся на Борнео.