Мы дошли до знаменитой полосы зыбучего песка и без труда перебрались через нее. Спустя три часа мы наткнулись на источник, и решили разбить возле него лагерь на ночь. Наши четыре платформы вскоре были установлены, и кайянги и постельные принадлежности разложены по местам. Китаец Чу-Ай успел за это время развести костер и вскипятить воду для вечернего чая.
Время-от-времени люди били в тамтамы, чтобы дать знать прорубающим просеку даякам, что мы разбили лагерь и ждем их. Вскоре до нас донеслись удары их парангов. Даяки рубили ими изо всех сил. Ван Мат и его люди предложили помочь им, но даяки презрительно отказались от всякой помощи. Здесь я должен отдать справедливость дипломатическим талантам Ван Мата. Он стал восхвалять их за их быструю, частую рубку, в которой его люди не могли сравняться с ними, что было совершенно справедливо. Нэйзеру, Ван Мату и их людям казалось настоящим чудом, что они проникли так далеко в джунгли целыми и невредимыми. Там, где всего несколько часов назад тянулись густые джунгли, теперь виднелся, насколько мог видеть глаз, свободный путь в шесть метров ширины, окаймленный зелеными стенами леса.
Как только мы поели, я распорядился, чтобы построили еще одну платформу, на которую уложили наши припасы и кухонную посуду и прикрыли все это от обильной росы. Нэйзер и его люди набрали сухого хвороста, развели небольшие костры, а затем прикрыли их влажными листьями, чтобы устроить дымовую завесу в защиту не от диких животных, а от москитов. Вскоре все уже лежали под своими пологами. Тишину джунглей прерывали только раздававшиеся время-от-времени вой леопарда или кашель тигра. Довольные успешной работой этого первого дня, мы все быстро уснули. Рассвет был возвещен нам диким криком «уа-уа!» обезьяны-гиббона, зов которого вскоре подхватили его собратья, наполнив воздух громким жутким ревом. Вскоре джунгли огласились веселыми криками птиц, жужжанием насекомых и болтовней обезьян. Меня очень забавляло внезапно наскакивать на группы этих маленьких животных и наблюдать за их бегством. Они взбегали по дереву и неслись вдоль ветвей до самых их концов, затем без малейшего колебания прыгали прямо в пространство, ничуть не заботясь о том, какое расстояние отделяло их от расположенной ниже ветки. Эти ловкие маленькие животные неслись по воздуху с распростертыми руками и ногами, и, как только им удавалось уцепиться за росшую ниже ветку, которая начинала колыхаться под ними, они снова без малейшего видимого усилия взлетали на дерево, неслись вдоль его ветвей и перебрасывались на следующее.
Ранним утром, когда все увлажнено росою, джунгли положительно кишат сухопутными пиявками. Они растягивают свои веретенообразные тела в воздухе и быстро движутся к человеку, словно гусеницы, выгибая спину. Если вы постоите несколько минут спокойно, то увидите множество темно-коричневых пиявок, ползающих во всех направлениях по опавшим бурым листьям; иногда среди них покажется и зеленая, с желтой полосой вдоль тела, но обычно эта разновидность держится среди свежих зеленых листьев ветвей и прилипает к вашему платью, когда вы проходите мимо. Порой они пробираются к вам за ворот, но чаще ползут по рукаву и впиваются в руку. Укусы зеленых пиявок ядовитее укусов коричневых; укушенное место воспаляется и продолжает болеть довольно долго.
Солнцу надо не мало времени, чтобы осушить росу. Оно только кое-где пробивается сквозь листву, делая все окружающее до такой степени пятнистым и туманным, что часто бывает невозможно заметить леопарда или змею, пока вы не наткнетесь на них.
Запах джунглей забыть невозможно. Я и теперь могу закрыть глаза и вызвать его. Это — странный, глубоко проникающий запах гниющей, влажной растительности.
После завтрака мы снялись с лагеря, и вскоре уже снова продолжали путь. На этот раз люди Ван Мата получили возможность выказать свои способности в качестве дровосеков. Мы, вероятно, шли уже с четверть часа, когда Нэйзер остановился, как вкопанный, с поднятой рукой и тихо прошептал:
— Бадак (носорог)!..
Мы сразу же насторожились и стали медленнее пробираться дальше. Никогда нельзя предугадать заранее, когда и откуда, и нападет ли на вас носорог, или он спокойно пройдет дальше. Мы могли Юно рассмотреть его следы. Не желая терять времени, я велел Ван Мату бить в там-там, а сам разрядил свое ружье наудачу. Эффект получился несколько неожиданный. При первом же звуке тамтама раздался громкий визг и хрюканье, и вместо грузного носорога через нашу тропу пронеслось большое стадо диких свиней, сбивших с ног четырех людей Нэйзера, прежде чем скрыться в джунгли. По счастью, только один из пострадавших оказался раненым, да и то не тяжело, — одна из свиней распорола ему клыком икру ноги.
Я промыл рану кипяченой водой, которую всегда имею при себе, а Нэйзер приложил к ней какие-то листья и травы. Раненый был, повидимому, очень до волен всей этой операцией, так как я дал ему выкурить папиросу. В заключение я налил ему большой стакан виски, и он едва не поперхнулся им. Услышав звуки там-тама, люди Ван Мата сбежались к нам, но их вскоре снова отправили расчищать путь дальше.
Продвигаясь вперед, мы видели следы тигров, леопардов и села-донга. Дикие свиньи и олени попадались в изобилии, и я решил убить свинью или оленя на ужин. После описанного случая мы уже шли не так скоро, так как я не желал слишком далеко уходить от прорубавших просеку, и мы держались всего в каких-нибудь ста метрах впереди них.
Внезапно мы вышли на лесную поляну шириною, приблизительно, в сто метров, поросшую очень густой и спутанной травой. У меня в руках было магазинное ружье в готовности.
— Барби (свиньи)! — закричал Ван Мат, указывая на дальний угол.
Не было нужды выбирать какую-ни будь отдельную свинью. Их там было, вероятно, штук двадцать или тридцать. Я попросту выстрелил в кучу. При звуке выстрела животные быстро бросились бежать в противоположном направлении. Двое из даяков, бросившиеся к тому месту, где раньше находились свиньи, крикнули:
— Одна убита, туан!
Интересно было читать удивление на лицах Ван Мата и его людей. Никогда еще не приходилось им видеть, чтобы животное могло быть убито на таком расстоянии и так быстро. Ружье было для них совершенной новостью, и они никогда еще не видели его в действии. Забавно было смотреть на лицо Чу-Ай, когда он с радостной улыбкой сообщил:
— Сегодня, туан, у нас на ужин будет свинина.
Хотя до сумерек было еще далеко, я решил разбить лагерь, чтобы дать покой раненому туземцу. Сакайцы принялись устраивать платформы, я же с Чу-Ай и одним из даяков стали опаливать свинью. Нэйзер и его люди отправились искать воду. Вырыли большую яму, в которой был разведен костер из хвороста, сверх которого наложили расколотых поленьев. Свиную тушу вымыли, опалили, перевязали, а затем насадили на вертел, проткнув жердью во всю ее длину.
Какой был пир! Чу-Ай был настоящим мастером своего дела. Все наелись до отказа. Ван Мат и его соплеменники позабыли на время о том, что их религия запрещает им употреблять в пищу свинину, и с удовольствием с’ел и свою долю.
Третий и четвертый дни прошли без малейшего приключения, и мы в течение их шли прямо к вершине Горы Духов, точно стрелка компаса. Теперь мы двигались вперед значительно медленнее, держась на незначительном расстоянии друг от друга; туземцы прорубали просеку как раз за нами.