Мой ангел… Хранитель… Спаситель…
Блуждая по сумрачной мгле,
В поисках верной обители
Шагала по зимней земле.
И было пространство — незримо…
И время — летело стрелой…
Твоими стихами любима,
Любовью твоею хранима…
Лечу я над вешней землей.
Петр Подкопаев
«Разбитая и склеенная ваза…»
Разбитая и склеенная ваза
Не будет целой, как ты ни крути.
И в жизни неизвестны мне пути,
Где не споткнуться путнику ни разу.
Но тайное стремление души,
Обычному невидимое глазу,
Подобно драгоценному алмазу
Проявится в Божественной Тиши.
Бессоница
Хотелось спать,
И вот, не спится.
Как будто огненная спица
Пронзила грудь мою.
Пуста кровать,
Как колесница
Без лучника и без возницы,
Поверженных в бою.
Теней неясных
Хороводы
Кружат.
Предчувствие невзгоды
Мой омрачает лик.
В мольбах напрасных
Ночь проходит…
Бессонница, —
Беду ль приводит,
Оберегает ли?
«Сегодня нет числа…»
Сегодня нет числа,
Сегодня — день вчерашний.
Хоть статус до конца
И не определён,
Но знаю точно я:
В рутинности домашней
Годами может длиться он.
И с удивлением,
А может быть и с грустью,
Увидев в зеркале
Случайно седину,
Не дожидаясь, когда сердце
Боль отпустит,
Не петлю затяну —
Избавь, Господь, от этой глупости, —
В души своей бездонность загляну.
«Там за рекой какая-то деревня…»
Там за рекой какая-то деревня.
Белеет приглушённо шифер крыш,
Корявы обнажённые деревья,
У берега стеной стоит камыш.
Всё это далеко, недостижимо.
Как люди там живут — непостижимо,
И тайной вечной будет для меня.
Глаза прикрыв рукой и лоб наморщив,
Пытаюсь я представить быт их общий
В позднеосенней сумрачности дня.
А впрочем, всё обыденно и просто:
Обжит и обитаем этот остров,
И люд вполне обычный там живёт.
Без суеты, не мудрствуя лукаво,
Размеренно, и разные забавы,
Что в городе в ходу, не признаёт.
И день за днём проходят мимо годы.
Как отзвуки далёкой непогоды,
Событья в мире не волнуют их.
К чему раздумий тягостных мученье:
В чём жизни смысл и в чём предназначенье? —
Лишь праздные умы утеху ищут в них.
А здесь, свою судьбу вверяя Богу,
И к золоту прохладны, и к свинцу,
Проходят жизни торную дорогу,
Ведущую к единому концу.
«Вспомнилось. Наш поздний ужин…»
Вспомнилось. Наш поздний ужин.
Блеск глянцевитый волос.
Хотелось бы быть её мужем,
Но что-то не склеивалось,
Что-то не стыковалось,
Недоговаривалось.
Казалось, вот, самая малость,
И разрешится вопрос.
Томительно-тяжкое бремя,
Будто под дулом висок.
Уходит текучее время
В непониманья песок.
Наверно, нужна была смелость,
А, может, и дерзость. Но вот,
Совсем не так, как хотелось,
Закончился эпизод —
В простом ритуале прощанья
коснуться губами щеки…
«Пока, дорогой». «До свиданья».
Шаги её были легки.
И сердце печалью остыло,
Как в лютые холода.
Но самое трудное было —
Не оглянуться тогда.
Голуби
Холодно очень,
но это понятно — зима.
Снегом украшены
улицы, парки и крыши.
Птичий лихой пересвист
уже больше не слышен,
Даже ворон не видать —
им хватило ума
Место себе подыскать,
где немного теплее.
Днём,
когда бледное солнце согреет
Узкий карниз
у закрытого плотно окна,
Сизых чета голубей
греться сюда прилетает.
И осторожно,
красавцев спугнуть не желая,
Щель приоткрыв,
им я насыплю пшена.
Элеонора Татаринцева
Был человек
А я знаю, какая она будет! Вот в самые первые дни какая. Я ее очень ясно вижу. Говорят, младенцы в это время еще полуфабрикаты и друг на друга похожи, но это для посторонних. Я ее все равно отличаю. Одно смущает, почему черноволосенькая? Тут мне бы хотелось чуть исправить, — чтоб в тебя…