Небрежно он играл странным ожерельем, перебирая зеленые металлические треугольники и стараясь разгадать их назначение.
И вдруг вспомнил: да ведь точно такие он видел только сегодня в залах музея! И там они были выставлены под названием «наконечников для скифских стрел».
Так вот как! Значит, находка Виддупа — так сказать, археологическая находка? Правда, он знал: какой-нибудь чрезвычайной ценности эти наконечники не представляли. В музеях их было всегда достаточно много. Виддуп видал такие даже в Нью-Йорке и в Лондоне. Но что значит проволока, на которую были нанизаны зеленые наконечники? Проволока у скифов? Как ни был мало образован Виддуп, как ни был скуден круг его знаний, однако и он понял, насколько, по меньшей мере, необычайно само предположение о возможности знакомства скифов с проволокой. Не проволочные же заводы, в самом деле, были у скифов! И наконец — ведь это телефонный провод! Как можно сомневаться в этом? Так что же это все значит? Нет ли здесь какой-нибудь загадки?
«Может быть, может быть, — взволнованно подумал он, — на ловца и зверь бежит? Вот я искал сенсацию, — и сенсация подвернулась сама мне под руку! В самом деле, разве не сенсация этот телефонный провод у… скифов!»
Возбужденный, он добежал до поджидавшей его машины и помчался в город. Однако, уже наступил вечер, и музей, куда прежде всего направился Виддуп, оказался закрыт. Виддуп был так взволнован и так умолял разрешить ему немедленно, хотя бы на несколько минут войти в одну из музейных зал, что над ним сжалились и впустили. Он побежал в зал, где утром видал наконечники скифских стрел, и первым делом сверил их с теми, которые нашел на кичкасском берегу. Сомнений быть не могло. Тождество было полным!
— Теперь, может быть, мне удастся показать, кто такой Виддуп! — воскликнул счастливец. — Мало ли какие тайны хранятся здесь, на берегу этой легендарной реки, на земле этой легендарной революции!
Он твердо решил, что останется на некоторое время здесь, в Запорожье, в Кичкасе, и не уедет прежде, чем взволновавшая его загадка не будет открыта.
На следующее утро Виддуп составил план действий. Прежде всего он должен хотя бы немного пополнить свои знания о скифах. В конце концов, чорт его знает, может быть он сделает карьеру на скифах? И он отправился в библиотеку.
В библиотеке надо было отыскать автора, который писал о скифах, будучи их современником. Но есть ли такие? Виддуп понятия не имел. Ему удалось узнать, что в наибольшей степени отвечает его желанию древний историк Геродот. И Виддуп уселся за Геродота.
Из геродотовых описаний скифов Виддуп узнал, между прочим, о какой-то совершенно исключительной, сильно поражавшей современников — способности скифов сообщаться друг с другом на чрезвычайно больших расстояниях. Особенно это было заметно во время войны, когда противникам скифов приходилось нередко сталкиваться со столь быстрой передачей вестей о ходе сражения скифами своему царю, если он не находился на поле битвы, что у противников невольно зарождалась мысль — не летают ли скифы по воздуху? Эта способность нередко делала их совершенно неуязвимыми для врагов, и Геродот писал, что скифы представляют для греков сплошную тайну, в которую проникнуть современникам невозможно.
Кое какие другие источники, к которым, правда, поверхностно попробовал обратиться Виддуп, снова натолкнули его на мысль о загадочности всей скифской культуры, и Виддуп твердо решил, что жизнь исчезнувших с земли скифов является самой темной страницей в истории человечества. А если так, значит можно ждать каких угодно неожиданностей от скифов. Раз ничего о них неизвестно, значит найти у них можно решительно все. Но где же еще искать ключ к разгадке всей этой загадочной древней культуры, как не здесь, не в Кичкасе, не в Запорожье, не на берегах Днепра, не на берегах того самого древнего Борисфена (как именовался когда-то Днепр), где развивалась и погибла культура скифов?!
День, который провел Виддуп в библиотеке, не прошел для него даром. Ему казалось после десятка прочитанных страниц, что он знает о скифах достаточно много для того, чтобы иметь право попытаться проникнуть в их загадку. Но при чем тут телефонный провод, на который нанизаны зеленые наконечники? Не может ли это оказаться ключом к раскрытию скифской загадки?
«Ну да! Вот Геродот удивляется тому, что скифы способны необычайно быстро делиться вестями друг с другом. Для скифов как будто не существует больших расстояний. Чем же объяснить это? Ведь о скифах неизвестно ничего. Туман. Загадка. Но у Виддупа в руках кусок телефонного провода. Связь его со скифскими временами разве не доказана тем, что скифские наконечники нанизаны на провод?»
«А если так, — думал он, — если все это верно, то значит… значит, у скифов — (у Виддупа захватило дух) — существовал телефон…»
Первым движением американца было броситься к радиотелеграфу и разнести весть о своем необыкновенном открытии по всему миру. К счастью, он вовремя одумался. Возможно, что мысль о прежних его неудачах, воспоминания о предыдущих, столь же скороспелых и таких скандальных открытиях остановили его. На этот раз он был осторожнее и решил не открывать свою тайну, пока… пока он действительно не откроет ее.
Он принялся действовать. Два раза в день Виддуп гонял машину в Кичкас, останавливал ее на высокой площадке и подолгу бродил по зеленому берегу в стороне от плотины, тщетно пытаясь найти еще что-нибудь. Ему не стоило большого труда отправиться в порт, разыскать водолазный отдел и выхлопотать себе водолазный баркасик, костюм, машину для нагнетания воздуха и двух помощников.
В самом деле, если под водой погребены загадки, если под водой еще могут быть остатки древних селений, то почему ключ к тайне, волновавшей американского репортера, не мог быть там, под водой?
Порт и водолазный отдел помещались ниже плотины, а исследовать подводный Днепр Виддуп решил в верхней части реки. Водолазный баркас, который он выхлопотал себе, должен был подниматься по шлюзовой лестнице, долго простаивать в каждом шлюзе, пока наполнялась вода. Виддуп, который вместе с назначенными для него помощниками, сидел на баркасе, нервничал, раздражался медлительностью движений и еле дождался момента, когда, пройдя канал, баркас вышел на свободный днепровский простор, оставив далеко позади себя и Хортицу, и плотину, и огромное здание электростанции на правом берегу.
— Спускаться-то где будете? — спрашивали у Виддупа помощники.
— Дальше, — ответил он, — дальше от плотины и ближе к берегу. Не посредине Днепра. Ведь посредине, в прежнем русле, вода существовала всегда. Лучше всего в полукилометре от берега! Там наверное могли сохраниться следы старых селений.
Когда баркас остановился на указанном Виддупом месте реки, он робко ощупал лежавший на дне баркаса водолазный костюм, постучал зачем-то пальцем по блестящему металлическому шлему, потрогал воздушные трубки, потребовал, чтобы сейчас же испытали хорошо ли работает машина для нагнетания воздуха, и решительно заявил:
— Лезу!
Он надел водолазный костюм. Помощники пристроили провода, трубки, по которым должен был проходить воздух, навинтили металлический шлем, прицепили к борту лесенку, и Виддуп, еле ступая в тяжелой, грузной обуви, стал спускаться по лесенке в воду. Ему было жарко. Перед глазами за стеклом, отделявшим его лицо от внешнего мира, блестела сероватая холодная днепровская вода.
Он начал с небольшой глубины. Когда голова его скрылась под водой, он на минуту задержался на последней ступеньке лестницы, в последний раз испробовал действие сигнальных проводов и, оторвавшись от лесенки, спрыгнул в воду. Какая-то водоросль мелькнула перед его глазами, серебристыми лепестками блеснула стая крохотных рыбок, и через несколько мгновений он почувствовал, что ноги его стали на грунт. Он дал сигнал, означавший, что водолаз достиг дна, и начал оглядываться вокруг.