— Продута средняя! — и прекратил продувание.
— Самый малый!
По палубе захлюпала вода, и было это хлюпанье слаще и дороже всех земных звуков, ближе и милей.
Гинс смотрит на часы.
«Восемь часов вечера… Ну, и молодцы, ребятки! Да это же рекорд!», — думает он и чувствует, как от этого рекорда в глазах огненные круги и мухи разноцветные…
Десятки воспаленных мутных глаз глядят на Гинса. Слышит он невыносимый хрип команды и свой, такой же.
Гинс глядит и иллюминатор — чуть вздрагивает… Десятки вытаращенных глаз в немом вопросе уперлись в Гинса…
Открыта вентиляция рубочного люка. Холодной струей вливается воздух в лодку. Жадно пьют его сухие глотки.
Открываются люки. Плотной, тяжелой массой выстреливает воздух. Он давит на уши, гонит слюну — и благодатно живительным, опиваются им люди до одурения.
— Стоп, моторы!
Частая дробь подошв о железный трап. Все вдруг сразу вспоминают, что невыносимо хочется курить.
Тарахтят спичками, просыпают махорку, с оглоблю свертывают козьи ножки, набивают трубки.
Пф-ф-у-у! От-то, как славно!
Море играет мириадами бликов. Золотой шар неохотно закатывается за ясный горизонт, зажигает малиновым пожарищем облака.
Тянет запахом иода, прелых морских растений.
Блаженно дышат уставшие груди.
Люди благодушно поругивают черную неуклюжую мину…
* * *
Улюлюкая, «Пантера» протяжно завыла сиреной. У орудий завозились артиллеристы, словно не было ничего полчаса назад. Рявкнули залпы, и дернул вечерний тихий воздух — чудовищный взрыв. Осколки мины падали в воду, черный дым стелился по спокойному морю.
У орудий завозились артиллеристы, словно ничего не было полчаса назад. Рявкнули залпы…..Чудовищный взрыв дернул вечерний тихий воздух… Осколки мины падали в воду, черный дым застелился по спокойному морю…
Через полчаса опят рычали дизеля на «Пантере», опять стелилась за кормой дивная линия забортной струи.
Впереди вставали желанные берега…
№ 7 «Всемирного Следопыта» с приложением Вокруг Света» сдан на Московский Почтамт
для московских подписчиков — 7 июля, для иногородних — 13 июля Вып. 7 «Библиотеки Следопыта»: для московских подписчиков — 27 июля; для иногородних — 30 июля.
ПОДЗЕМНЫЕ ЧАСЫ
Фантастически-приключенческий рассказ
С. А. Семенова
Рисунки худ. С. Лодыгина
Пески и пустыни Средней Азии издавна манили к себе путешественников и исследователей. Но только теперь, благодаря поддержке советского правительства, ассигнующего большие средства на подобные изыскания, под исследовательскую работу подведен реальный фундамент.
Как известно, путешественник Козлов открыл в песках Кара-кума мертвый город Хара-Хото. Эта находка говорит о некогда цветущей культуре исчезнувших с лица земли азиатских народов. Мысль исследователей-археологов горячо работает теперь над разгадкой этих культур и людей, их созидавших. Автор настоящего рассказа допускает связь народов Средней Азии с древней Грецией и, исходя из этого, рисует фантастическую картину найденных им в подземных лабиринтах мертвого города сокровищ эллинского искусства и техники.
Больше месяца мы безуспешно рылись среди развалин древнего города. Кроме нескольких серебряных монет и обломков глиняной посуды, нам ничего более найти не удалось. Запасы провианта подходили к концу, а вместе с этим истощались и надежды на успех экспедиции. Колоссальные массы песка были удалены в центральных частях города, но помимо голых, массивных стен, кое-где уцелевших арок и сводов, там ничего не оказалось. Обсыпавшиеся и потемневшие кирпичи старинной кладки мрачно глядели на нас. Повидимому, еще задолго до исчезновения в песках Кара-кум[5]) эти руины были разграблены жившими по соседству народами. Все, что имело какую-либо ценность, вплоть до материала, годного для постройки, было унесено еще много столетий назад. Древность самого мертвого города, по толщине слоя наносного песка и многим другим признакам мы измеряли двумя тысячелетиями.
Некогда, быть может, богатый и шумный центр средне-азиатской культуры теперь представлял грустную картину давно покинутого и позабытого мертвого кладбища. Даже орлы из прилегающих к Кара-кумам обширных степей не залетали сюда в погоне за добычей. Кругом нераздельно властвовали пересыпавшиеся с одного бархана — бугра — на другой красноватые пески пустыни.
В последнюю ночь перед отправлением экспедиции в обратный путь я долго лежал с открытыми глазами в палатке. на походной постели, предаваясь размышлениям. Легкие волны ночного ветерка заметно колебали брезент, а в образовавшуюся щель заглядывала темная синева звездного неба, и на фоне ее — бесформенные очертания мертвого города. Внимание невольно обращалось в сторону этих руин, навязчивые, мысли вытесняли малейшие признаки сна. Жалкие развалины принимали ночью величественные и даже жуткие формы. Залитые слабым звездным светом, они казались гигантскими чудовищами. Непонятной загадкой веяло от их причудливых линий и мертвой тишины.
Как змея, заползало в сознание любопытство и, как никогда, влекло меня к этим развалинам в последнюю ночь Казалось, только теперь, в темную ночь, раскрывались на недолгие мгновения скрытые в тайниках этих руин загадки, и манили к себе, близкие и возможные.
Не будучи в силах побороть овладевшее мною чувство, я поднялся с постели. Осторожно, чтобы не разбудить спавших, отыскал кирку, электрический фонарь и другие необходимые предметы, и вышел из палатки.
Через пять минут я был уже у полузасыпанных стен. Песок послушно расступался под ногами. Узкие и извилистые улицы мертвого города разбегались по всем направлениям. В отдалении, возвышаясь над руинами, виднелся силуэт высокой круглой башни. Находясь за чертой центральных развалин, она не привлекала нас. Большого значения мы ей не придавали. Теперь же мне казалось, что именно она должна хранить в себе ключ ко всем загадкам мертвого города.
Добравшись до высоких темных стен башни, я выбрал наиболее рыхлое место и стал выбивать киркой глубокое отверстие. Когда оно было готово, — рядом стал выбивать другое, третье и четвертое, с таким расчетом, чтобы после закладки туда динамитных патронов и соединения их шнуром, получился четырехугольник. Таким расположением я надеялся пробить в стене брешь.
Скоро все было готово, и я поднес зажженную спичку к длинному фитилю. Отбежав далеко от башни, я наблюдал, как яркий клубочек пламени бежал все ближе и ближе к патронам. Через несколько секунд клубы пыли и дыма окутали серым саваном башню, и раздался раскатистый звук взрыва. Обломки с глухим грохотом покатились по песчаному откосу.
Когда пыль опала и дым рассеялся, я подошел и заглянул в темноту бреши. Электрический луч поглощался мраком большого пустого пространства. Направляя в разные стороны свет фонаря, я продолжал всматриваться. Глубоко внизу постепенно начали вырисовываться неясные линии квадратных каменных плит пола. Привязав к краям бреши веревку, я спустился вниз. Тяжелый, спертый воздух охватил меня. Постукивая киркой, обошел стены и убедился, что нахожусь в большой круглой комнате. Никакого выхода, кроме бреши, не было. Это показалось чрезвычайно странным. При всем желании я не мог понять назначения такого замкнутого со всех сторон помещения. Решил снова тщательно осмотреть комнату. Вдруг — случайно упавший вниз свет фонаря привлек мое внимание. Одна из плит пола показалась мне подозрительной. Она точно намеренно возвышалась над остальными.