И вот однажды, когда мы плыли мимо снеговых вершин Новой Земли, их вид на горизонте пробудил, очевидно, в нашей пленнице воспоминания о былой вольной жизни, оживил в ней инстинкт свободы. Сова была беспокойна и усиленно грызла свою привязь. И перед ее отчаянными усилиями не устояли электрические провода. Расщипав обмотку, она перервала клювом одну за другой все проволоки, освободилась, вспорхнула и полетела к далекой земле, но неокрепшее еще крыло изменило ей, и она упала в море…
К счастью, я во-время заметил катастрофу. Бросился к штурману с просьбой повернуть пароход или спустить шлюпку для спасения совы…
— Не имею права менять курс или задерживать ход парохода, — был ответ. — Обратитесь к капитану.
Капитан с живым сочувствием откликнулся на несчастье общей любимицы, хотя пароход успел отойти уже довольно далеко от утопающей. Он сам отправился на капитанский мостик и стал лично руководить движением парохода, направляя его курс на маячившую вдали на волнах белую точку. Волнение было сильное, спускать шлюпку было затруднительно, и поэтому было решено подойти к гибнущей птице как можно ближе, стараясь не задеть ее движением винта или корпуса парохода. Теперь уже видно было, как бедняга, чувствуя всю опасность положения, отчаянно гребла и ногами и крыльями к пароходу и рвалась изо всех сил к тем людям, которые лишили ее свободы, а теперь шли ей на выручку.
Белянка, чувствуя опасность положения, отчаянно гребла и ногами и крыльями к пароходу.
Бросили пробковые круги, но они упали слишком далеко. Тогда спустили на длинном шесте сетку. С замиранием сердца вся команда и состав экспедиции следили за движением птицы. Вот она уцепилась за сетку. Сетка идет назад… Птица держится за нее. Но, когда стали поднимать вверх, вдруг трах… птица срывается — и снова в воде. Вновь опущена сетка, вновь птица цепляется за нее. Затаив дыхание, тянем сетку вверх, и вот, наконец, утопленница на палубе.
Вздох облегчения вырывается из груди команды. И нужно видеть, с каким выражением участия, с какой трогательной нежностью все эти суровые моряки, видавшие виды и закаленные в невзгодах, окружают этот маленький, жалкий, мокрый комочек перьев. Сова лежит на боку с судорожно сведенными лапами, с широко открытым клювом. Она тяжело дышит, ее потускневшие глаза задергиваются пленкой.
Слышатся уныло-сочувственные восклицания:
— Застыла…
— Не выживет…
— Где уж!
— Вода-то как лед!..
Приносят пресной тепловатой воды и обмывают утопленницу от разъедающей морской соли. Сова не шипит и не щелкает клювом, предоставляя делать с собой, что угодно. Скверный признак!
Положив утопленницу в клетку, снесли ее в каюту, но, так как там оказалось недостаточно тепло, то клетку перенесли в топочную.
И вот свершилось чудо. Когда я через час пришел в топочную, обсохшая сова уже сидела на своем нашесте и встретила меня обычным шипеньем и щелканьем клюва. Она ожила. Воскресла из мертвых! Радостная весть мгновенно облетела пароход. К сове приходили с поздравлениями. Настроение экипажа было торжественно-приподнятое, праздничное…
III.
От Архангельска до Москвы. — Сова в Москве. — Вылет на волю и ловля совы. — Передача совы в Зоопарк. — Сова в Зоопарке.
Наконец, 20 сентября мы в Архангельске. Команда устраивает сове проводы и на прощание задает ей пир: вместо отвратительной тюленины ее угощают свежим мясом…
Начинается сухопутное странствование совы, едва ли не горше водного. По железной дороге наша путешественница едет в пассажирском вагоне в клетке с детским билетом. Здесь покойнее, не качает, как на море, но зато грохот поезда оглушает и одуряет странницу.
Но вот мы в Москве. С вокзала сова едет на автомобиле. Мучительный переезд. При каждом толчке автомобиля сову сбрасывает с насеста и бьет о стенки клетки. Наконец сова водворяется на местожительство в столице на четвертом этаже дома близ Патриарших прудов, в профессорском кабинете, где на книжном шкафу ей устраивается насест. Чувствует себя сова на новоселье неважно. Ей душно и жарко в комнате. Дышит она тяжело, с раскрытым клювом, и наибольшее оживление проявляет по утрам, слетая в это время на письменный стол или окно, откуда созерцает двор, крыши, трубы соседних домов.
Что полярной сове тяжко у нас в сентябре, это понятно. Сова — птица умеренно-холодного, но все-таки холодного климата. На Новой Земле она, быть может, даже зимует, так как климат там, благодаря теплым течениям Баренцева моря, сравнительно мягкий. Но от жестоких сибирских морозов, из сибирской тундры и тайги она перекочевывает на зиму южнее, при чем направление перелетов выбирает очень разнообразно и капризно, появляясь то в Средней Азии, то иногда у нас в Средней России. Как исключение, она залетает даже на острова Каспийского моря.
Так прошло три недели, и за это время отмечу два инцидента.
В кабинете обычно никто не ночевал. Раз там лег мой сын и поплатился за свою неосторожность. Сова утром, заинтересовавшись фигурой спящего, решила разглядеть его поближе и спустилась к нему на руку, вонзив, конечно, в нее свои когти. Пострадавший отделался испугом, так как ранки оказались пустячными.
В другой раз в том же кабинете ночевал мой племянник. Проснувшись рано утром, он увидел, что сова уже слетела со своего насеста и, сидя на краю письменного стола, внимательно к нему приглядывается. Опасаясь испытать участь своего двоюродного брата, племянник спрятал руки под одеяло, а на голову надвинул подушку, наблюдая из-под нее одним глазом, что предпримет сова.
Любопытство совы было крайне возбуждено этим маневром. Вопросительно проаукав а-о-у, а-о-у — и проскакав по столу до кровати, она спустилась на стоявший подле кровати стул и, очутившись, таким образом, вровень с подушкой, принялась под нее заглядывать, чтобы выяснить, кто там скрывается…
Тот же племянник явился ближайшим виновником последнего приключения совы, давшего толчок к решению передать ее в дар Зоопарку. Раз как-то, сидя в кабинете и углубившись в чтение, он вдруг услыхал подозрительный шум в комнате и, подняв глаза от книги, с ужасом увидел, что сова, слетев со шкапа, сидит на подоконнике между створками окна, которое он забыл закрыть. Не растерявшись, он схватил длинную половую щетку и, бросившись в соседнюю комнату, думал, махая щеткой из ближайшего окна, пугнуть сову назад в комнату. Но было поздно. Сова оказалась уже за окном и, снявшись с карниза окна, взвилась на окрепших крыльях ввысь и села на вышку радио.
Красивое зрелище являла она, сияя в вышине своей белизной в лучах утреннего солнца! Но иное впечатление произвело появление редкой гостьи на летавших кругом галок. Целая стая их бросилась в атаку на своего исконного врага и мгновенно сбила его с высокого шеста. Сова спустилась на крышу соседнего трехэтажного дома и прибилась к слуховому окну.
Между тем, племянник поднял тревогу, и я с ним и с сыном бросились в погоню за беглянкой. Вбежав во двор дома, куда спустилась сова, мы увидели пожарную лестницу, которая вела как раз к тому слуховому окну, где приютилась сова. Но как ее взять, не спугнув? Решил достать приманку и послал племянника за куском мяса в соседнюю лавочку. Но едва успели принести мясо, как сова снова снялась и скрылась за домами из виду. Где искать беглянку? Побежали по улице, руководясь криками галок, расспрашивая прохожих, забегая во дворы.
— Совы не видали? — спрашиваем у какого-то мечущегося по двору человека.
— Как не видать! Чорт бы вас побрал с вашими совами!.. Распустили эту дрянь, а она, подлая, уж трех голубей у меня сожрала! Выпустил шестерых, а вернулись только трое… Кто мне за них ответит?!.
Но мы уже мчались дальше, прочь от разъяренного голубятника.