— Да, это Хотанг шел, здесь он ночевал!
— Как твой отец узнал, кто здесь был? — спросил Димша Мань-Пыга.
— А видишь, — ответил тот, подводя Лимшу к дереву. — Видишь, на затесе тамга[107]) вырублена, это старика Хотанга тамга. Он ее поставил, вот все и знают, кто здесь был и кто дорогу прокладывал. Теперь, пожалуй, скоро доедем, — добавил Мань-Пыг.
Вскоре путники выбрались на реку Сакв. Это была главная дорога кочевников, и вся поверхность льда была утоптана следами многочисленных стад. Теперь дорога была сравнительно легкая, тем более, что в этом месте буран был, повидимому, гораздо слабее, чем на горах. Но вместе с тем, один олень в упряжке Ячи выбился из сил и поминутно ложился на снег. Наконец, уже ни толчки, ни удары не могли заставить его подняться на ноги, и ничего не оставалось делать, как отпрячь оленя. Это и сделал вогул. Затем он срубил небольшую елочку и, отрубив от нее полено, привязал его на шею оленю с таким расчетом, чтобы обрубок достигал колен животного.
— Так он далеко не уйдет, — заметил Мань-Пыг.
После этого Ячи отогнал оленя немного в лес, а у дороги воткнул верхушку елки, придав ей наклон в сторону ушедшего животного. На стволе деревца старик сделал затес, на котором вырезал свою тамгу.
— Это, чтобы найти было легче, — пояснил Димше его друг, — да если кто и поедет, то чужого оленя не тронет, как пос[108]) увидит. А завтра из чума за ним съездам.
Была уже довольно поздно, когда дорогу им преградило небольшое деревцо, воткнутое наклонно.
— Тоже кто-то оленя пускал?. — спросил Димша.
— Нет, — ответил Ячи, — это ленгх-пос[109]). Видишь, своротка влево идет, и деревцо туда наклонено. Наверно, и тамга есть. — С этими словами вогул зажег спичку и наклонился к деревцу:
— Так и есть. Хотанга кат-пос[110]). Значит, и нам сюда свернуть надо.
Раньше Димша часто задавался вопросом, как вогулы находят дорогу в совершенно незнакомом месте. Увидя теперь, что различные знаки играют здесь не последнюю роль, он решил расспросить о них поподробнее у своего друга.
Свернув с реки Сакв, путники поехали по холмистой равнине, и не прошло и часа, как где-то впереди залаяли собаки и вскоре олени остановились около чума. Но против их ожидания, это оказался чум самоеда Сядая. Он сказал, что дня четыре назад Хотанг прошел мимо и остановился верстах в десяти, на берегу Верхней Хасово-Яга. Ячи решил остаться ночевать в чуме, чтобы на следующий день утром съездить за оставленным оленем.
После ужина Димша принялся расспрашивать своего товарища.
— Как затесы делаются — ты уже знаешь, — ответил Мань-Пыг. — Если с обеих сторон деревьев, то дорога идет прямо. Если сбоку, значит, поворот. Затес делать лучше на сосне, кедре, пихте, у них кора темная. Если на березе сделаешь, то плохо видно будет.
— А вот, когда одни кусты, их ведь не затешешь?
— Тогда, как идешь, так ветки им заламываешь; хоть и не так приметно, как на дереве, а всегда найти можно… На горах — там опять другое дело. Там, бывает, и кустов нет, один камень. Тогда из них знак делают. Плоский камень, на ребро поставят, так его далеко видно. В прошлом году мы с отцом на Ялпинг-Ньер шли. Туман такой, что ничего не разобрать, куда итти, где чум искать. Хорошо — знаки попались. Так по камням до чума и дошли.
— А это что за «пос» такой? — спросил Димша, нарисовав на бумаге знак, который видел когда-то на дереве в лесу..
— Это не дорожный, а охотничий знак, — ответил Мань-Пыг, и пояснил: — Когда какой охотник кого убьет — оленя, россомаху или еще что, — то на: дереве затес делает и все на нем обозначает: кто убил, сколько охотников и сколько собак. Здесь вот тоже такой знак. Мы зовем его ньекс-пос — соболиный знак. Черточка сверху — сколько-людей, две черточки снизу — собаки, а сбоку — кат-пос самого охотника Лня-мы. Он на Лозьве живет.
Дальше Димше пришло в голову изобразить на бумаге все знаки, которые он видел, чтобы Мань-Пыг мог ему их объяснить.
