— Веселенькое дельце! — воскликнул Биль.
Наконец, мы почувствовали, что остановились. Толчок был таким легким и едва заметным, что мы узнали об остановке, лишь включив свет и увидав вокруг кабинки покойно свернувшиеся кольца каната. Они представляли опасность для наших воздушных трубок, так как могли их запутать, и, после приказа Маракота, канат снова подтянули кверху. Циферблат отметил пятьсот сорок метров. Мы неподвижно лежали на вулканическом хребте на дне Атлантики.
В то время, думается, мы все чувствовали одно и тоже. Не хотелось ни двигаться, ни наблюдать. Одно стремление охватило нас: спокойно посидеть и постараться осмыслить происходящее: мы ведь находились в самом центре одного из величайших океанов в мире. Но скоро странные видения вокруг кабинки привлекли нас снова к иллюминаторам.
Кабинка опустилась на густые заросли водорослей («Cutleria multifida» — определил Маракот), желтые плети которых покачивались вокруг нас под давлением неведомого глубоководного течения, совсем как ветви деревьев под ветром. Они были не настолько длинны, чтобы закрыть окружающий вид, и огромные листья их — цвета темного золота — колыхаясь, проплывали несколько ниже кабинки. Под водорослями можно было различить темную вязкую массу грунта, так густо усеянную маленькими разноцветными существами — голотуриями, осундиями, ежами и ехинодермами — как весной в Англии заливные луга усеяны подснежниками и гиацинтами. Эти живые цветы морских глубин — то ярко-красные, то темно-пурпурные, то нежно-розовые — сплошь устилали угольно-черную почву. Там и сям гигантские губки вырастали из выступов подводных скал и редкие рыбы мелькали, как разноцветные искорки, в лучах наших прожекторов.
Как зачарованные, смотрели мы на это феерическое зрелище, когда по телефону донесся встревоженный голос:
— Ну, как вы себя чувствуете на дне? Все ли благополучно? Не оставайтесь слишком долго: барометр падает, и это мне не нравится. Достаточно вам воздуха? Нужно ли вам что-нибудь?
— Все в порядке, капитан! — весело откликнулся Маракот. — Мы не задержимся. Снабжаете вы нас всем чудесно. Комфортабельно, как в каюте. Распорядитесь потихоньку двигать нас вперед.
Мы вступили в область светящихся рыб, и нас забавляло, потушив свет, в абсолютной темноте, где даже светочувствительная пластинка могла бы висеть часами, не запечатлев ни малейшего лучика, наблюдать жизнь фосфоресцирующих обитателей океана. Точно перед черной бархатной занавесью медленно проплывают блестящие искорки, как ночью большой пассажирский пароход, выбрасывающий потоки света через ряды иллюминаторов. Некоторые странного вида животные имели светящиеся зубы, пылавшие в полном мраке; у других были длинные золотистые усы-антенны, у третьих язычок пламени качался над головой. Повсюду, куда только хватал глаз, мерцали блестящие точки, и каждое животное спешило по своим делам и светилось по-разному — ну, точь в точь ночные таксомоторы перед театрами на Стрэнде.
Потом мы зажгли свет, и доктор стал производить наблюдения над морским дном.
— Несмотря на всю глубину, мы все же не забрались достаточно глубоко, чтобы увидеть характерные породы низших слоев океана, — говорил он. — Но это не по нашей вине. Может быть, в другой раз с более длинным канатом…
— Типун вам на язык! — взвыл Биль. — Бросьте и думать об этом!
Маракот улыбнулся.
— Ну, вы скоро привыкнете к этим глубинам, Сканлэн. Ведь этот спуск не последний…
— Чорт знает что! — возмутился Биль.
— Да, привыкнете, и это вам покажется не опаснее, чем спуститься в трюм «Стратфорда». Вы увидите, мистер Хедлей, что данная почва, насколько мы можем ее рассмотреть сквозь плотный слой животных и губок — не что иное как застывшая лава, что указывает на древнейшее вулканическое происхождение этого плато. Я склонен думать, что это обстоятельство вполне подтверждает мое первоначальное предположение, и мы действительно находимся над вершиной архаического вулкана, а следующая за ней «Маракотова бездна», — он подчеркнул название, — не что иное, как кратер вулкана. Мне пришло в голову — и это будет весьма любопытно — медленно двигать нашу кабинку, пока мы не доберемся до края «Бездны» и не изучим как следует формацию этих мест. Я надеюсь увидеть обрыв невероятной глубины, уходящий перпендикулярно вниз к самому дну океана.
Этот опыт казался мне опасным; кто знает, насколько крепок наш канат, выдержит ли он могущее встретиться сильное подводное течение. Но для Маракота понятие опасности не существовало, раз дело шло о научных исследованиях. Я затаил дыхание, когда легкое содрогание стальной кабинки, раздвигавшей длинные плети колыхавшихся водорослей, показало, что канат натянут крепко и тащит нас за собой. Канат блестяще выдержал нашу тяжесть и с постепенно возрастающей скоростью мы стали скользить по дну океана. Маракот с компасом в руке отдавал по телефону распоряжения переменить направление или подтянуть кабинку повыше, чтобы перескочить через подводные препятствия.