— Базальтовое кольцо вряд ли больше двух километров в ширину, — объяснил он. — По моим соображениям, пропасть расположена западнее того места, где мы опустились. А если так, то мы очень скоро доползем до нее…
Мы беспрепятственно скользили над вулканическим плато, поросшим золотыми водорослями и сверкавшим тысячами фантастических красок.
Вдруг доктор схватил трубку телефона:
— Стоп! — закричал он. — Мы теперь на месте!
Внезапно перед нами раскрылась чудовищная пропасть. Жуткое место, кошмарное зрелище! Блестящие черные грани базальта круто спускались вниз, в неизвестное. Края пропасти поросли мохнатыми свисающими водорослями, извивавшимися, как плющ по стене; за этой колеблющейся, точно живой стеной были гладкие блестящие стены провала. Даже наши сильные прожектора не могли одолеть мрака бездны. Мы зажгли мощный сигнальный фонарь Лукаса и направили вниз сильный сноп параллельных лучей. Они падали в бездну все ниже и ниже, не встречая препятствий, пока не затерялись в непроглядном мраке.
— Это поразительно, это чудовищно! — воскликнул Маракот, и на его худом лице появилось довольное выражение, — нечего и думать, что такую глубину можно найти еще где-нибудь. Существует пропасть «Челленджера» в восемь тысяч метров у Ладронских островов, есть открытая «Планетой» пропасть в десять тысяч метров близ Филинтии и ряд других, но весьма вероятно, что «Маракотова бездна» совершенно исключительна как по крутизне спуска, так и по узости диаметра! Неудивительно, что она укрылась от наблюдений многих гидрографических экспедиций, составлявших карту Атлантики. Едва ли можно сомневаться, что…
Он замер на полуслове, и на его лице застыло выражение любопытства и удивления. Мы с Билем, бросившись к иллюминатору, окаменели при виде поразительного зрелища.
Какое-то крупное животное поднималось к нам по световому туннелю из глубин пространства. Оно было еще далеко и освещено слабо, и мы едва могли различить огромное черное тело, медленными хищными движениями поднимавшееся все выше и выше. Карабкаясь каким-то непонятным образом, оно ползло уже по краю пропасти. Вот оно приблизилось, и в более ярком свете мы смогли яснее рассмотреть чудовище. Это было существо, неизвестное науке, но в нем был ряд особенностей, известных каждому из нас. Это была помесь чудовищного краба с гигантским раком; две гигантские клешни торчали у него по бокам и пара тяжелых громадных усов вибрировала над черными круглыми злыми глазами на выкате. Панцырь светложелтого цвета имел в окружности метра три, а в длину чудовище, не считая усов, было не меньше десяти метров!..
— Поразительно! — воскликнул Маракот, лихорадочно царапая в записной книжке. — Глаза на подвижных члениках, эластичные суставы — род «Crustaceae», вид неизвестен. «Crustaceus Maracoti…» Почему бы и не так, а?
— Чорт с ним, с его именем! Ей-ей, оно лезет прямехонько на нас! — закричал Билль. — Слушайте, док[18]), а не лучше ли нам выключить свет?
— Один момент! Один момент! Только набросаю его очертания! — воскликнул натуралист. — Да, да, теперь тушите.
Он щелкнул выключателем, и снова мы очутились в непроглядной темноте, прорезаемой фосфоресцирующими точками, пролетавшими, как метеоры в безлунную ночь.
— Это самая скверная скотина в мире, — проворчал Биль, вытирая пот со лба. — Чувствуешь себя, как после бутылки контрабандного самогону.
— Действительно у него страшный вид, — заметил Маракот, — но еще страшнее иметь с ним дело и испытать силу его клешней. Однако, в стальной кабинке мы в полной безопасности и можем наблюдать его в свое удовольствие…
Только что он произнес эти слова, как раздался точно удар тарана по внешней стенке кабинки. Потом царапанье, скрежет и новый удар…
— Слушайте, ему хочется к нам! — в ужасе закричал Биль. — Нет, право, надо было написать на дверях: «вход посторонним воспрещается».
Он старался шутить, но дрожащий голос выдавал его волнение. Сознаюсь, что и у меня поджилки затряслись, когда я убедился, что чудовище ощупывает нашу кабинку, размышляя, что это за странная банка и найдется ли в ней съестное, если ее умеючи вскрыть.