20 сентября мы выходим обратно через Маточкин Шар в Карское море. Прощаемся с радиостанцией. Вероятно, до будущего лета ее жители не увидят больше людей. Снова направляемся на восток, чтобы сделать еще два пересечения Карского моря в средней и северной его части.
Исследования приносят чрезвычайно интересные результаты. Фауна Карского моря тесно связана с Баренцевым, и несомненна ее связь через более северные части Ледовитого океана. Теплое течение — дальняя последняя ветвь Гольфштрема — идет вдоль Новой Земли на юг.
24-го подходим обратно к Новой Земле. Мы должны подойти к заливу Благополучия, но здесь встречаем густой туман. Почти полторы суток ждем, пока он рассеется, и качаемся на волнах. Но туман все так же густ, иногда из него выскакивают айсберги, о которые разбиваются фонтаном волны. В довершение всего, у нас испортилась динамо, в каютах и на палубе темно, и, что всего хуже, не работает радио.
Приходится отказаться от надежды увидать громадные материковые ледники Новой Земли. Нам нельзя больше терять время. И начальник экспедиции отдает приказ итти вдоль Новой Земли на северо-восток.
26-го утром мы должны находиться против мыса Витней и Ледяной Гавани, где больше 300 лет назад зимовал мореплаватель Баренц. Но земли не видно, хотя она должна была находиться в 20 милях к западу. Вот уже пять суток, как мы идем при пасмурном небе или в тумане, определиться нельзя было, а течения в Карском море плохо изучены; неизвестно, куда нас могло занести. Поэтому, для проверки, на всякий случай решают итти прямо к земле, а от нее уже начать новый разрез на восток.
Мы проходим десять миль, двадцать, тридцать, сорок — земли нет нигде на горизонте. Даже из вороньего гнезда — бочки на мачте — не видно ничего. Наконец, в 3 часа проглядывает солнце. Капитан определяется. Мы оказались к северу от Новой Земли, течение унесло нас миль на 50 к северо-востоку, «Персей» повертывает круто на юг, и немного спустя на горизонте начинает вырисовываться низкий щит — северный конец Новой Земли.
Только на следующее утро подошли мы к берегу и среди нескольких мысов отыскали знаменитый мыс Желанья — самый крайний северо-восточный пункт Новой Земли. Мыс, который стремились обогнуть столь многие, и который обогнул едва десяток судов. Но часть из них возвращалась вскоре обратно и обойти целиком Новую Землю, как это мы делаем теперь, удалось немногим: в XVIII веке помору Савве Лошкину, который в три года совершил весь обход, в XIX веке — норвежскому капитану Иогансену, и, наконец, в XX веке — Самойловичу, директору ленинградского Полярного Института на «Эльдинге».
Мыс Желанья, всегда окруженный льдами, куда нужно пробиваться сквозь бесконечные поля льдов, — вот он, наконец, перед нами, а море вокруг чисто, лишь кое-где у берегов плавают небольшие айсберги. Не верится, что мы в столь суровом углу земного шара!
Берег низкий, небольшие утесы в 25 метров высоты на мысах, вглубь страна полого подымается, склоны покрыты свежим снегом, а под утесами — многолетние надувы снега, превратившегося в лед.
«Персей» еще не успел стать на якорь, как уже спускают моторную лодку, и мы спешим к берегу. Надо успеть осмотреть береговые утесы, пока на мысе будут ставить знак — деревянную пирамиду. Мы везем лес для этого знака, ломы, топор.
При отъезде капитан И. Замяткин говорит мне: «Возьмите оружие, можете встретить медведей». Я смеюсь: «Вот уже двадцать лет, как я езжу, и никогда звери не нападали на меня. Это бывает только в романах».
На берегу мы разделяемся. Моя помощница, геолог М. Кленова, уходит на запад, я на восток. Задерживаюсь сначала с остальными у самого мыса, чтобы сфотографировать утесы и море. Старший помощник капитана Корельский и боцман поднимаются на утес и находят там, на куче камней, упавший крест, поставленный Седовым в 1913 г., когда он пешком доходил от своей зимовки до северной оконечности Новой Земли.
Корельский поднимает крест и начинает укреплять его. Мы с матросом (и будущим штурманом) Беркулем идем туда же. Но не успеваем дойти шагов пятидесяти до креста, как из-за склона утеса, справа, выбегает большой белый медведь и бросается к кресту.
Он бежит очень грациозно и легко, вперевалку, шерсть чуть желтеет на фоне серого неба, как слоновая кость. Блестит черный нос и глаза. Совсем не страшно, — как в зоологическом саду.