Пробил час Левенхука…
Левенхук, этот привратник из Дельфта, проник в новый фантастический мир мельчайших существ, которые жили, рождались, боролись и умирали, совершенно незримые и неизвестные никому от начала времен!.. Это были своего рода звери, в продолжение многих веков терзавшие и истреблявшие целые поколения человеческих существ, превосходивших в десять миллионов раз их самих. Это были незримые враги, более ужасные, чем огнедышащие драконы и чудовищные многоголовые гидры! Это были тайные убийцы, разящие детей в их теплых люльках и королей — в их защищенных дворцах. Это был невидимый, скрытый, но неумолимо жестокий, а порою и дружественный мир, в который Левенхук заглянул первый из всех людей всего мира! Это был день из дней Левенхука!..
Этот человек был детски беззастенчив и прост в своем восхищении природой, полной таких ошеломляющих событий и невероятных возможностей!
Как хорошо было бы перенестись к тому блаженному времени, когда люди только что начинали терять веру в чудеса, но лишь для того, чтобы столкнуться с еще более чудесными и поразительными фактами! Как дивно было бы влезть в сапоги этого простодушного голландца, войти в его мозг и тело, пережить его восторженное, близкое к обмороку состояние при первом взгляде на этих невинно резвящихся «ничтожных зверюшек», — как он окрестил их!
Эти животные были ужасающе малы для того, чтобы быть «всамделишными»; они были слишком странны для того, чтобы можно было поверить в их подлинное существование. А Левенхук был недоверчив по своему характеру. И он смотрел на них снова и снова, пока его пальцы не свело судорогой от сжимания микроскопа, а глаза не наполнились жгучей влагой, которая всегда появляется при слишком долгом напряжении зрения.
Но нет, это был не обман! Вот он видит их опять; и не только одна порода этих маленьких созданий мелькает перед чудесным «глазом», — вот и другие, покрупнее, двигаются с большим проворством, потому, очевидно, что они снабжены массой невероятно тонких ножек. Стой! тут есть еще и третий сорт… а вот и четвертый… эти уж настолько крошечные, что трудно даже разглядеть их форму. Но они живые! Они плавают взад и вперед, покрывая большие расстояния в этом мире водяной капли, заключенной в маленькую трубочку… Ну, что за ловкие создания!
«Они останавливаются, остаются на момент неподвижными, затем начинают быстро вращаться наподобие волчка; а окружность их не больше окружности мельчайшей песчинки». — Так писал Левенхук.
Песчинки! Но точно ли это?.. При всей своей как будто бы непрактичной манере разбрасываться Левенхук был человек с крепкой головой. Едва он создавал какую-нибудь теорию, им тотчас же овладевал злой дух анализа, проверки, «измерения». Однако можно ли найти измерительную единицу для такой мелюзги, как эти ничтожные зверюшки? Он наморщил низкий лоб:
«Какова должна быть величина мельчайшего из этих маленьких созданий?» Он с невероятной тщательностью начал шарить в заросших паутиною уголках своей памяти и перебирать многие тысячи всяческих предметов, которые он изучал, и в конце-концов, найдя подходящий «измеритель», сделал следующее вычисление:
«Самое мелкое из этих крошечных животных в тысячу раз меньше глаза большой вши»! Он был человек точный, ибо теперь мы знаем, что глаз взрослой вши есть «величина постоянная», — он не больше и не меньше, чем глаза десяти тысяч ее братьев и сестер— вшей.
Но откуда взялись в дождевой воде эти маленькие проворные чужестранцы? Упали ли они вместе с нею из облаков? Или невидимо вползли в нее с земли по стенке горшка? Ему казалось крайне неправдоподобной мысль о том, что эти маленькие существа падают вместе с дождем с неба.
— Сделаем опыт, — пробормотал он.
Он чисто-начисто вымыл винный стакан, хорошенько его вытер, подержал под стоком жолоба на крыше, вобрал из стакана каплю в свою волосную трубочку… поставил под линзу…
«Да! они здесь, эти ничтожные зверюшки… Они существуют даже в совершенно свежей дождевой воде! Впрочем, это еще ничего не доказывает — они могли жить в жолобе и быть смыты оттуда водой».
Тогда он взял большое фарфоровое блюдо, «покрытое внутри голубою глазурью», чисто его вымыл, вышел с ним на дождь и поставил его на высокий ящик, чтобы грязь не брызгала на блюдо вместе с дождем. Первую воду он вылил, чтобы вымыть блюдо еще чище. Потом он тщательно вобрал капельку воды в одну из своих тончайших трубочек и отправился с нею в лабораторию…