В половине одиннадцатого пришлось использовать для динамического подъема рули высоты, уже плохо действовавшие. Корабль продолжал снижаться и дошел с четырехсот метров до двухсот. Затем он стал быстро падать… Я видел, как механик Чечиони сбрасывает балласт, состоявший из металлических шаров. Надо отметить, что корабль к моменту катастрофы был весь покрыт толстым слоем инея. Проволоки превратились в ледяные канаты толщиною в пять сантиметров. Быть может, именно это утяжеление, а может быть и повреждение газовых баллонов было причиною гибели дирижабля. Возможно, впрочем (как говорил вам капитан Вильери), что сильная утечка газа произошла вследствие того, что клапаны обледенели и прилегали недостаточно плотно.
Как бы там ни было, мы с быстротой падающего камня приближались к поверхности льда. Из беспредельной ровной скатерти льды превратились в дикое нагромождение торосов, перерезанных широкими трещинами… Я не знаю, что переживали в этот момент мои спутники, но думаю, что едва ли они были охвачены паникой. Для этого не было времени. По крайней мере, могу сказать о себе, что я был далек от ужаса…
Насколько мне помнится, в одиннадцать часов тридцать минут произошел первый удар корабля об лед. Этот трагический удар пришелся по кормовой моторной гондоле, где находился Помелла. Гондола осталась на льду, хвост дирижабля задрался; в то же мгновение с оглушительным треском ударилась о лед наша главная гондола и… осталась на льду… Большинство из нас потеряло сознание на несколько минут, некоторые же оставались без чувств значительно дольше, особенно получившие сильные ранения…
Мы видели, как дирижабль, облегченный от двух гондол, взмыл вверх и пошел к северо-востоку. Минут через двадцать на расстоянии двадцати пяти — тридцати километров мы увидели столб дыма. Это коснулись поверхности льда наши несчастные товарищи, оставшиеся в бортовых моторных гондолах и килевом коридоре…
Однако нам было не до рассуждений о судьбе наших спутников. Нужно было прежде всего помочь раненым и сделать все необходимое для того, чтобы удержаться на льдине, куда забросила нас судьба. Капитан Цаппи, утверждавший, что имеет некоторые познания в хирургии, подал первую помощь пострадавшим: Мальмгрену, у которого была сломана рука, Нобиле и Чечиони, у которых была сломана нога.
Кстати, относительно руки моего друга Мальмгрена, о трагической гибели которого я с грустью от вас узнал. Мальмгреи в первые минуты не подавал вида, что страдает, но когда была оказана помощь Нобиле и Чечиони, он не мог больше терпеть и просил осмотреть его левую руку, которая, как ему казалось, была сломана. Капитан Цаппи, осмотрев Мальмгрена, заявил, что переломов у него нет. Однако мы настояли на том, чтобы ему была сделана перевязка. Страдания не помешали Мальмгрену первым обратить внимание на то, что в нашем бедственном положении особенно важно позаботиться о продовольствии. Банки с провиантом оказались рассыпанными по всему ледяному полю вследствие удара дирижабля об лед. В этом отношении сильный удар нам помог. Продукты были сложены в килевом коридоре дирижабля, и если бы они оттуда не вывалились при ударе, То мы остались бы без единого бисквита, без банки пеммикана, без плитки шоколада…
Банки были подобраны. Энергично принялись строить радиомачту из алюминиевых труб разбитой гондолы. Вскоре неутомимый Бьяджи уже сидел за ключом и посылал всему миру известия о катастрофе. Я до сих пор не могу понять, как могло случиться, что при полученном нами ударе остались целы аккумуляторы, давшие возможность пустить в ход радио…
Однако земля молчала. Мы решили, что нас не слышат. Тем не менее мы питали надежду, что рано или поздно наше SOS будет услышано. Возникла мысль, что необходимо пешком отправиться в направлении Шпицбергена, чтобы дать знать о бедственном положении группы. Кажется, первым, подавшим эту мысль, был капитан Мариано. Вместе с капитаном Цаппи они разработали план похода к земле. Встал вопрос о том, что без опытного руководителя им этого похода не совершить. Руководителем мог быть лишь Финн Мальмгрен, так как он один из всей группы был знаком с условиями путешествия на севере. Вместе с Мариано и Цаппи собирались итти радист Бьяджи и капитан Вильери. Однако Мальмгрен категорически заявил, что он не пустит Бьяджи, так как с его уходом группа будет лишена всякой надежды на установку радиосвязи с землей.