— Что же, он из Италии откуда-нибудь? Из Неаполя? Из Сицилии?
— Нет. Едва ли. Это, надо полагать, из Америки.
— Как из Америки? Разве в Америку теперь на парусах ходят?
— А то как же? Очень много.
— Сколько же времени они идут от Америки?
— Да месяца полтора-два, а то и все три.
— Что же, они сюда пристанут?
— Нет. Они на Портофино идут. Это должно быть, лес из Америки привезли. В Портофино теперь стройки много. — Онорато кивнул головой в сторону соседнего порта, скрытого за выступом берега.
Полученные от Онорато сведения я передал по-немецки профессору.
— Ах, как бы мне хотелось осмотреть этот корабль! — сказал он.
— Почему? Разве вы не видали парусных судов?
— О, нет! Меня интересует совсем не корабль, а океанские животные, которых, наверное, много к нему прицепилось за долгое плавание.
— Так поедемте в Портофино! Хотите, я вас туда на лодке свезу? — предложил я.
— Но вам будет трудно, мой друг, — возразил немец. — Лучше поедемте на извозчике.
— На извозчике жарко, пыльно, дорога длинная. До самого порта все равно не доедем, придется пешком итти; а на лодке мы прямиком доедем до порта без всякой спешки в час, самое большее — в час с четвертью.
— Но ведь я — плохой гребец: я буду вам плохим помощником.
— Не беда! Я и один справлюсь, а вы, может быть, по дороге поймаете что-нибудь интересное.
— Хорошо. Идет, — сдался профессор. — Только — уговор: в Портофино я угощаю вас завтраком!
— Отлично, но за лодку плачу я, а то с вас Онорато вдвое дороже возьмет. Так едем?
— Едем! Погодите только: я сейчас принесу свое «вооружение».
Профессор пошел в гостиницу за «вооружением», то-есть за сачком, баночками, щипчиками, коробочками и другими приспособлениями. Я же выбрал у Онорато легонькую лодочку и, приготовив ее, поджидал профессора. Я смотрел на прибрежные камешки, которые перекатывались волнами прибоя. Среди мелких камней было несколько раковинок причудливой формы. Когда-то в Москве такие раковины казались мне диковинками, а здесь я уже привык встрепать их на каждом шагу. Одна из раковинок задвигалась. Я поднял ее и увидал сидевшего в ней маленького рака-отшельника. Мне припомнилась ночная встреча со стариком. Рак-отшельник не был для меня новостью, но я все же сохранил находку.
Когда мы с профессором тронулись в путь, я передал ему рака-отшельника и сказал:
— Вот, профессор, первая добыча нынешней экскурсии!
— Прекрасная добыча! — сказал профессор. — Этих рачков тут встречается много; но какое это любопытное животное! По-моему, из всех видов ракообразных эти рачки — самые интересные. Ведь вы знаете, верно, как они живут?
— Нет, не знаю и не понимаю, почему эти рачки живут в раковинах, совсем как улитки.
Немец воодушевился и начал читать мне целую лекцию:
— Вы неверно выражаетесь. Правда, эти рачки живут в раковинах, но совсем не как улитки. У улитки раковина — часть ее тела; это — ее твердая кожа. Когда улитка растет, — растет и ее раковина. А рак-отшельник живет в чужой, уже мертвой, раковине. Это — его домик.
— Значит, он уже не может расти?
— О нет! Они растут довольно быстро; но когда раковина делается тесна, рак подыскивает себе другую, попросторней, и переселяется в нее. Я держал в аквариумах много таких рачков. При хорошем уходе они живут долго. Мои рачки меняли раковины, самое большее, через полтора-два месяца. Ну, на воле они, вероятно, растут быстрее и должны менять квартиру чаще. Выбирают новые раковины они очень тщательно, как самый привередливый квартирант. Если в раковине еще есть живая улитка, рак без церемонии ее съедает и, очистив помещение, залезает в него сам; если же раковина уже пустая, то рак ее аккуратно очищает, выбрасывая каждую песчинку. Иначе ему было бы неудобно: ведь брюшко у него совсем голое, нежное. Вы пробовали когда-нибудь вынимать такого рака из раковины? Вытащить его очень трудно: он очень крепко держится своими прицепками. Надо разломать раковину.
Я вам сейчас покажу. Только, чтобы не мучить животное, я его сначала умерщвлю.
Профессор положил рачка в баночку с формалином. Рачок моментально подох и вывалился из раковины. Верхняя часть и клешни были у него твердые, а толстое брюшко — совсем мягкое. Рачок был маленький: меньше мизинца.
— Ну, а новорожденные рачки? — спросил я. — Неужели и они умеют уже находить себе раковинки?