Извиваясь всем телом, Кеми проползла несколько шагов по снегу. Это окончательно исчерпало запас ее сил, и она впала в полузабытье. Кеми казалась, что она доползла уже до ловушки и увидала, что в одну из них попала жирная «важенка» (самка) дикого оленя. Однако ей это нисколько не показалось странным. Лязгая зубами, как голодная собака, Кеми подползла к «важенке» и впилась ей в горло зубами…
Сильная боль вернула Кеми к действительности. В полузабытье она до крови впилась крепкими зубами в собственную руку…
Упираясь в землю руками, как тюлень-ластами, Кеми снова поползла к ручью. Первые четыре слопца оказались пустыми, около них не было даже следов куропатки. В пятом же Кеми нашла раздавленную упавшим бревном полярную куропатку. Кеми ободрала ее зубами, словно песец, и, радостно повизгивая, принялась глодать…
После отъезда Ямру голод скоро нашел дорогу к становищу Гагары. Когда вонзь ушел обратно в океан, мужчины отправились в леса расставлять слопцы на полярных куропаток и тетеревов. Но тех и других было мало, и добытой самоедами птицы нехватало даже для детей. И после того, как были убиты и съедены все собаки в становище Гагары, люди начали умирать с голода. Тело их распухало до чудовищных размеров. Из почерневших десен шла кровь, и зубы из них выпадали так же легко, как орехи из прошлогодних кедровых шишек. Так умерли старая Атра, пастух Поду, шаман Ного и многие другие мужчины, женщины и дети…
Устрашенные их судьбой, лесные люди стали один за другим покидать становище Гагары. Вскоре становище совсем обезлюдело. Из отверстий юрт не тянулись струйки дыма, и нигде не было видно живого существа. Глубокое безмолвие мертвого становища нарушалось по ночам довольным урчанием горностаев, подкрадывавшихся к юртам лакомиться мерзлыми трупами людей…
В глубоких сумерках ноябрьского вечера по густому кедровому лесу шло вытянувшееся длинной цепью стадо оленей. Впереди на четырех белых оленях ехал Ямру. Позади стада двигались грузовые нарты. Рядом с передними нартами шли трое закутанных с ног до головы в меха мужчин с красными, обветренными лицами.
Ямру остановил упряжку, и тянувшаяся за ней цепь оленей начала свертываться на продолговатом лесном болоте. Через некоторое время из леса показались нарты, и Ямру стал помогать прибывшим распрягать усталых оленей. Когда олени были распряжены и вместе с другими рылись в поисках ягеля (олений мох) в снегу, один из мужчин, самоед Выли, ушел в лес рубить дрова.
Клыков, Салиндер и Ямру принялись раскладывать чум среди нарт, расставленных полукругом. Утоптав снег, они положили лист железа и с каждой стороны листа — по две грубо обделанных сосновых доски. Потом были поставлены накрест два связанных вверху шеста, и на них было положено со всех сторон три десятка более тонких жердей. На шесты были накинуты полости из оленьих шкур, — и чум был готов.
Когда Выли приволок из леса несколько сухостойных пихт, в чуме уже весело пылал огонь. Нарубив дров, Выли залез в чум, присел к низенькому столику около костра и стал вместе с другими есть мелко нарубленное мерзлое оленье мясо. Ели молча, спеша утолить волчий голод. Напившись так же молча чая, Ямру и Салиндер ушли караулить оленей, а Клыков и Выли легли спать.
Костер вскоре потух, и в верхнее отверстие чума стал пробиваться холод. Укутавшиеся в теплые заячьи одеяла, Выли и Клыков не чувствовали, как от дыхания у них покрывается инеем лицо…
Утром чум был разобран, были пойманы арканами и запряжены ездовые олени, и стадо снова потянулось цепью за нартами Ямру на север, к становищу Гагары…
Однажды сквозь сон Ямру почувствовал, что кто-то настойчиво трясет его за плечо. Предыдущая бессонная ночь, проведенная на снегу около стада, давала о себе знать, и Ямру никак не мог проснуться. Внезапно он ощутил резкий холод. Ямру приподнялся, сел на оленью шкуру и открыл глаза. Рядом с ним сидел Клыков и аккуратно складывал стянутое с него меховое одеяло.
— Что такое? — недовольно спросил Ямру, очистив ресницы и брови от настывшего за ночь от дыхания льда. Резкие морщины, залегшие вокруг рта, говорили, что человек с Гыда-ямы недоволен.
— Неужели я не могу поспать несколько часов после целой бессонной ночи?
— Сейчас некогда спать, — сухо возразил Клыков. — Перед рассветом волки разогнали оленей.
Складки вокруг рта Ямру стали еще глубже.