От появления такого количества рыбешек вода в ямке заходила ходуном. Тонкий слой льда, прикрывавший яму, треснул, и в рыбье гнездо ворвалось несколько холодных струй. Мальки испуганно завертелись, прижались к камням, съежились, присмирели…
Наверху жизнь шла своим чередом. Солнце с каждым днем все выше залезало на небо, все прямее бросало лучи на лед; мало-по-малу в реку прорвались грязные весенние таежные ручьи, и вода в ней замутилась..
Между тем у коряги картина переменилась: теперь там уже не было плотвы, окуней и шелесперов. Как только ледяная кора зашевелилась и полая вода стала заливать берег, эти рыбки перекочевали в прибрежную траву, где было безопасней и сытней. За мелкотой туда же пробрался и карась. Попробовал было за ним сунуться и сазан, но, неудачно, возвратился обратно, — для него было мелко…
Когда река сбросила лед и, сердито пенясь, понесла его к морю, под корягой у новорожденных рыбешек появились новые желания. До ледохода они тихонько сидели в своей ямке, почти не двигаясь. Вылезать наверх им не было нужды. В их оранжевых мешочках под животиком имелся запас продовольствия на целых три месяца. Время шло. Мешочки опустели, рыбешки вытянулись, подросли, им захотелось есть. Сначала они не понимали, чего хотят, к тому же боялись выходить из своего убежища. Наконец голод заставил мальков отправиться на розыски пищи.
Первым двинулся в поход длинный самец. Оторвавшись от камня, он устремился к отверстию ямки. Однако он был еще нерасчетлив в своих движениях. Ударившись об острый конец сучка, бедняга перевернулся вверх животом. Из-под сучка на него хлынула струйка холодной воды, подхватила его и оттащила обратно к камню. Постепенно он пришел в себя.
На следующий день самец повторил свою попытку. Осторожно раздвинув мордочкой мусор, он пролез между сучьями и выбрался в свежую воду. За ним потянулись и остальные рыбешки. Когда они, собравшись в небольшую стайку, закачались в речных волнах, их было трудно отличить друг от друга. Только длинный самец оказался с отметиной. В наказание за неосмотрительность острый конец сучка заклеймил его спину около самой головы черным треугольником.
Не успели наши мальки проплыть и десятка метров, как перед ними появилось зеленое чудовище. Заметив стаю рыбешек, оно раскрыло огромную пасть и одного за другим проглотило до двух десятков кетовых мальков. Уцелевшие кинулись врассыпную. Однако они не потеряли друг друга и вскоре выплыли к береговой отмели. Эта отмель спасла их от следующего нападения зеленого чудовища— сома.
Треугольника спасла случайность. Он был почти в самой пасти сома, но, к счастью, прилип к слизистой губе чудовища. Проглотив добычу, сом от удовольствия взмахнул хвостом и, блеснув перед испуганными рыбешками желтоватым животом, исчез в глубине реки. Последнее порывистое движение сома оторвало Треугольника от его губы. Почувствовав себя свободным, Треугольник несколько минут вертелся на месте, освобождаясь от слизи, потом бросился к своей стайке. Догнал он ее около узкой песчаной косы в низовьях реки Уссури, в которую впадала его родная речка Бикин.
В Уссури мальки встретили несколько десятков таких же молодых рыбешек, перемешались с ними и, поблескивая чешуей, поплыли вниз по течению.
По пути они пожирали водяных личинок, хватали случайно попавших в реку насекомых, жевали водоросли. Днем мальки почти не отходили от берега. С наступлением ночи, придерживаясь зарослей камыша и осоки, они стремительно неслись по реке.
С первых часов своей самостоятельной жизни эти неопытные рыбешки каким-то внутренним чутьем умели угадывать, опасности. Враги их подстерегали у подводных камней, у коряг, в прибрежных зарослях, в густых водорослях. Как только стайка мальков увлекалась преследованием личинок или игрой и попадала в открытое место, на них тотчас разевали пасть прожорливые сомы, щуки, сазаны, сиги и мальмы[21]). Однако мальки ловко увертывались от врагов.
Спустившись по Уссури, Треугольник со своей стайкой подплыл к Амуру. Он достигал уже десяти сантиметров в длину и был самым осторожным мальком во всем выводке. Очутившись в краснобурых амурских волнах, рыбешки растерялись. Стремительный поток подхватил их, завертел и отбросил назад, к устью Уссури.