Дядя Матвей ударил кулаком по мачте:
— А все-ж-таки пока что плакать зря нечего! Вот на зло им выплывем! Слушать команду! Я здесь командир! Перво-наперво всех баб да детей — в кубрик. В тесноте, зато в тепле будут. Потом, кто посильней да расторопней— в помощь команде! Помогать парус тянуть. Троим за провиантом и водой следить. Всех на паек… А еще… ежели кто команду слушать не будет да супротив командира пойдет, да… Ну, ладно, шевелись! К ночи штормяга будет…
Матвея напряженно слушали. За его простыми словами чувствовалась большая внутренняя сила, заставлявшая всех подчиняться его воле.
Старый рыбак неспеша направился к рубке, открыл дверь и стал впускать в в кубрик измученных женщин, детей и тех из мужчин, которые казались наиболее слабыми. Вскоре тесное помещение кубрика, рассчитанное на судовую команду, наполнилось до-отказа. На палубе оставалось еще человек двадцать пассажиров.
Матвей деловито направился к камбузу[30]) и поместил туда часть продрогших пассажиров. Затем он открыл один из трюмов, на дне которого валялись обрывки канатов, парусины и клочки соломы, и предложил остальным временно устроиться там.
К рыбакам примкнули трое моряков с погибшей у берегов Румынии советской шхуны и двое бессарабцев, осужденных за пропаганду. Закипела работа…
Раздав пассажирам и команде по две галеты, дядя Матвей собрал вокруг себя рыбаков и стал с ними совещаться, как быть дальше.
Не было никакого сомнения, что шхуна не в состоянии выдержать сильный шторм. Даже при таком ветре попревшие паруса кой-где уже разорвались и грозили быть порванными в клочья, как только заревет шторм. Жуткий стон переборок, дрожание бортов, временами резкие звуки трещавших мачт — все это заставляло Матвея весьма тревожиться за жизнь команды и пассажиров…
Начался обмен мнений. Некоторые предлагали направиться обратно к румынскому берегу и высадиться вдали от Констанцы. Это предложение было отвергнуто, так как всем известны были случаи расстрела румынскими пограничными постами советских судов, потерпевших аварию.
Бессарабцы советовали итти к плавням Дуная, где легко можно было скрыться в камышах, а затем оттуда направиться в Бессарабию. Им доказали, что и этот план неосуществим из-за румынских мониторов[31]), стерегущих устье реки. Один из рыбаков предложил держаться ближе к обычному пути судов, идущих из Константинополя к крымским берегам, чтобы встретить торговый пароход.
Последним говорил дядя Матвей. План его был прост. Не выходя далеко в море, держать курс на север — на Одессу, а в случае шторма направиться к Румынии и выброситься на берег.
Старый рыбак не отступал от своего решения, и вскоре остальные с ним согласились. Весело улыбавшийся Никита сильнее налег на штурвальное колесо.
— Эх, дядя Матвей, добраться бы. нам до Одессы, я бы румынам припомнил эту шхуну! Гробы и те плотнее сколочены, а тут держишься за штурвал, а со спиц труха сыплется…
Матвей ничего не ответил. Он внимательно оглядывал мачты «Незабудки». От холодных брызг и влажной пыли, несшихся с моря, паруса разбухли и своей тяжестью увеличивали неустойчивость судна, кренившегося то вправо, то влево.
Матвей прошел на бак и заглянул в рубку.
В тесном кубрике на голых доскам коек пугливо жались женщины и дети, прислушиваясь к ударами волн о борта и к размеренному плачу переборок. Полными слез глазами глядели пассажиры на старого рыбака. Настороженность и тишина, так несвойственные матросскому кубрику, пронизывающая сырость нежилого помещения, Тонущий кашель седобородого старика-эмигранта, дрожавшего в летнем пальто, — все это заставило Матвея сосредоточенно нахмуриться. Он чувствовал себя центром общего внимания и надежд, и от этого сознания у него болезненно сжималось сердце.
— Товарищи, потерпи! Ежели таким ходом будем итти, то завтра к утру аль к обеду прибудем в Одессу. А там наши покажут румынам, как над людьми измываться! Держись дружно! У кого лишняя одежка есть, дай старику, — слышите, как кхекает! Эй, отец, ложись-ка сюда на койку, потеплее будет.
Дядя Матвей помог старому эмигранту улечься на койке и, сделав еще несколько распоряжений, вышел на палубу.
Ветер крепчал и дул порывами. Матвей приказал команде поставить покруче паруса и, лавируя то правым, то левым галсом, напрягал все усилия, чтобы не потерять курса, взятого на норд-ост.