— Бойе, выпускать нада!
— Выпустим послезавтра, Василь, а сейчас пусть сидит, — ответил Павел Иваныч и пошел к себе.
Старик вернулся к бане и тихо сказал тунгусам:
— Нада выпускать. Зачем тунгус тюрьма сидеть? Бить-наказать нада. Тюрьма — тесно.
Старики разом загалдели. Илько не мог понять, о чем они спорят; они то-и-дело выкрикивали слово «тюрьма». Наконец старики притихли и молча отправились к Павлу Иванычу.
Когда пришел Павел Иваныч, все хором потребовали:
— Выпускать нада, бойе! Тюрьма не нада тунгус!
Илько, зараженный общим волнением, тоже крикнул:
— Тесно тюрьма!
— Черти бестолковые! — выругался Павел Иваныч. Он нехотя открыл дверь. Пожилой тунгус в парке[14]), расшитой ярко-красным бисером, похожим на брызги крови, испуганно отскочил в сторону. Толпа встретила вора немым молчанием. Все с любопытством разглядывали, что с ним сталось.
Вор шел тихо. Лицо у него было напряженное и синее, словно его душил шайтан. Перед ним молча расступились. Выйдя из толпы, он ударился бежать к тайге. Тунгусы проводили его взглядом. Потом все заспешили к чумам.
Быстро уложившись, молча ринулись тунгусы прочь от Туруханска, словно их гнал лесной пожар..
Однако Илько с отцом остались.
— Пойдем, Захар, чай пить, — позвал Павел Иваныч.
— Немножко пойдем, — согласился Захар. Илько последовал за ним, со страхом оглядываясь на раскрытую дверь бани.
Очередным культурным событием в работе Павла Иваныча было открытие школы для тунгусов. Надумав обучать туземцев, он тщательно пытался набрать полный комплект учащихся. Нашлось только пять баранчуков, пожелавших учиться.
Павел Иваныч, посоветовавшись с учителем русской школы, решил не открывать новой школы, а посадить тунгусов в первый класс вместе с русскими детьми.
В числе пятерых баранчуков был Илько. В день суда, затащив к себе Захара, Павел Иваныч уговорил его отдать сына в школу.
— Захар, чудак, как ты не понимаешь? Учиться он будет читать, считать, — убеждал тунгуса Павел Иваныч.
— На кой считать, бойе?
— Как на кой!.. Торговать потом будет… лечить.
— Шаман будет?
— Какой к чорту шаман! Шаманов, Захар, бросать надо! Долой шаманов, понимаешь? Доктор будет Илько. Или торговать будет в фактории.
Захар решил как-то сразу:
— Осадку не дам, бойе! Баранчука бери немножко… Корыстно ли баранчука отдать? Учи, сделай, пожалста.
Потом помолчал, сузил щелки глаз и попросил:
— Винца дашь, бойе, маленько?
В этот день решилась судьба Ильки…
Осенью Илько приехал в Туруханск. Начали учиться. Илько проявил большие способности. Учитель долго пытался провести совместное обучение русских и тунгусов. Но баранчуки отказывались понять назначение азбуки. Тогда учитель отделил их от русских и начал с того, что принес в класс тунгусскую палочку с метками — повестку. Все знали значение меток. Учитель сравнил палочку с запиской.
Илько первый овладел тайной черных знаков. Сделав первый шаг к постижению азбуки, Илько уже не останавливался. Когда начали проходить арифметику, он быстро усвоил сложение. Однако с вычитанием вышла беда.
Учитель привел пример: два тунгуса пошли добывать белку. Один добыл десять штук, а другой — ничего. Он украл у первого пять белок. Сколько осталось белок у первого?
Прослушав пример, Илько вскочил. Лицо его, обычно лоснящееся, как копченый окорок, стало сухим, а щелки глаз расширились.
— Судить будут, бойе? — спросил он тихо и испуганно сел, не слушая больше учителя.
С этого дня и до приезда отца на факторию Илько было странно рассеян. Когда приехал Захар, Илько долго шептал ему что-то. Потом отец сказал Павлу Иванычу:
— Бойе, ушитель немножко воровать велит… маленько велит, бойе.
Павел Иваныч вызвал учителя, и тот долго разъяснял тунгусу смысл своих слов о краже. Наконец все выяснилось. Захар успокоил Ильку, дал ему большую оленью мосолыжку и две сушки.
— Илько, — сказал он, притворно вздыхая, — мяса нет, кушать маленько нет.
После отъезда отца Илькины способности снова проснулись. Он легко перескочил через вычитание и деление, поднимаясь все выше по ступенькам простейшей науки.
Была у Ильки одна особенность. Когда он поражался какой-нибудь новой, невиданной вещью, он становился рассеянным и печальным.
Однажды он увидал у милиционера часы с кукушкой. Часы били, из батеньки выскакивала кукушка и, кланяясь хозяину, куковала глубоким задушевным голосом. Илько словно одурел.