Опять наступило долгое молчание, затем Ильин задумчиво и не совсем уверенно проговорил:
— Кажется я поймал у себя в голове хвостик мысли. Еще не знаю, будет ли то, что я скажу, очень умно или очень глупо.
Дюпон ожидающе молчал.
— Да… спирт! На туземцев он действует с непреодолимой силой, а на этих подействует еще сильнее.
Механик сразу встрепенулся:
— Вот это уже похоже на дело. Правильно! В пьяном виде они бы вдребезги разнесли все здешнее заведение. Но как это устроить?.. Слушайте, дружище, теперь уж я дам совет. Вы с Ленуаром знакомы и ухаживаете за его женой…
Ильин почувствовал, что невольно краснеет, и рассердился.
— Как вам не стыдно чушь пороть, товарищ Дюпон? — почти резко прервал он механика.
— Ну, ладно, это дела не касается. Так вот что: знакомство с этим мерзавцем поддерживайте. Начните помаленьку сочувствовать его планам и посоветуйте— так, между прочим — давать этим бесштанным солдатам по чарочке, в награду за хорошую, скажем, службу и работу.
— Ну?
— А когда они войдут во вкус, мы уж как-нибудь натравим их на склад спирта. Я ведь хожу в обезьяний лагерь… Ладно, пока довольно. Мне надо итти, и за день мы обмозгуем это дело получше да поподробней. Затем я вам скажу вот что: нервов своих не распускайте.
Ильин улыбнулся, чего в темноте Дюпону не было видно.
— Это не дело, — пояснил механик, — что вы не сдержались и выкатились шаром от капитана. Довольно и того, что Идаев взаперти сидит. Если и вы попадете в то же положение, я один в этом чортовом гнезде буду совершенно бессилен… Да и вас-то самого мне будет все-таки жаль: вы хороший и верный товарищ… — в голосе Дюпона скользнула мягкая нотка.
Слегка зашуршали кусты, и он исчез под низко нависшими ветвями.
Когда на другой день Ильин поднялся на веранду дома коменданта, Ленуар встретил его добродушно.
— Я был уверен, дорогой друг, — сказал он, — что хороший сон смоет у вас следы вчерашнего негодования. Вы — решительный, горячий и прямой человек; поэтому-то мне и понравились. Через некоторое время вы поближе ознакомитесь с гигантским делом, которое начато в Ниамбе, и поймете, что лучшего средства для победы нам не придумать.
Мадам Ленуар казалась грустной и почти не поднимала глаз. Ильин также чувствовал себя как-то нескладно и лишь изредка вставлял в разговор короткие фразы.
Разговор сперва не касался Ниамбы. Ленуар сидел на подоконнике и, сияя неотразимой улыбкой, рассказывал о своей родине, о глубоком заливе родного Сен-Жан-де-Люза, о редких пушистых тамарисках[12]) на холмах над морем, о скалах на берегу у подножья развалин древней башни Цокоа.
— Какая там ловилась рыба! — с восторгом вспоминал он. — Мальчишкой я с парой удочек забирался в отлив далеко в глубину лагуны. Самое интересное— никогда нельзя было знать, что поймаешь. Десятки пород пестро разрисованных с перетянутыми хвостиками рыбок, а бывало: удочка чуть не вырывается из рук, и начинается отчаянная возня с полуметровым тунцом. А что было, когда однажды я вытащил электрического ската!..
Когда он с увлечением говорил о мальчишеских похождениях на серебряных от прибоя берегах родины, чудовищный разговор вчерашнего дня казался немыслимым.
Мадам Ленуар раза два или три на мгновение поднимала глаза на мужа, и Ильину показалось, что во взоре ее скользили удивление и испуг.
Затем пришел летчик Тракар, поцеловал руку хозяйки и уселся в углу.
— Как хотите, капитан, — сказал он, ~ вид ваших обезьян мне окончательно надоел. Можете быть уверены, что ради них я и одного дня не остался бы сидеть в здешнем болоте. — При этих словах он слегка покосился в сторону хозяйки дома.
Ленуар с любопытством рассматривал узкую, с прилизанными волосами физиономию лейтенанта.
— А чем они обидели вас, дорогой мой? — спросил он.
— Меня? — летчик высоко поднял брови. — Меня еще никто в жизни не обижал, но они действуют мне на нервы, то-есть я только теперь неожиданно заметил, что нервы у меня есть. До сих пор я полагал, что эта гадость имеется только у женщин… извините, — летчик привстал и слегка поклонился в сторону мадам Ленуар.
Молодая женщина подняла глаза на лейтенанта и первый раз за все время улыбнулась. Длинное лицо Тракара как-то все просияло, он поспешно отвернулся, и Ильину показалось, что острый шершавый ноготь скребнул по его настроению.
— Дело в том, — продолжал Тракар, — что все не так, как следует, делается на свете, кроме конечно воздушного боя. Убивают врага, не видя его, вместо солдат будут воевать обезьяны, а вместо равного себе противника в мундире придется иметь дело со всякими канальями в драных блузах… Извините… — лейтенант снова приподнялся.
12
Тамариск— род ветвистого кустарника с мелкими листьями и белыми или розовыми цветами. Растет в Южной Европе, Африке, Средней Азии и Индии на солончаковых почвах.