Атаби молчал.
Он не шевелился. Глаза оставались широко раскрытыми, не моргали.
– Мальчика убрала, мальчика… Ахи-ахи… – стенала Карибат.
Вдруг старик вскочил. Его глаза горели синим огнём. Тело дрожало.
Он заскочил в соседнюю комнату. Когда он хлопнул дверью, стёкла зазвенели – «дзар-р». Стены задрожали. Затем Карибат увидела, как он выбежал. В черкеске, в ичигах, в папахе.
Старуха бросилась к нему со словами: «Ты что это… куда собрался… Всевышний чтоб тебя сбил с пути… Что ты хочешь делать?»
– Иду, чтоб объявить кровную месть! Кровную месть! Иду, чтоб не осталось безнаказанным убийство нашего человека! Слышишь меня, слышишь? – обернулся Атаби.
Карибат накинулась на него сзади, обхватив за талию:
– Нет… Остановись… Остановись, Атаби! Попроси у Всевышнего терпения!.. Будь терпелив…
– Отпусти…
– Остановись, Атаби…
– Отпусти, я…
– Чтоб я умерла у тебя, Атаби!
– Отпусти меня, ва, ослица! Будь ты проклята! Я сейчас раздроблю тебе голову, как змее, – Атаби пытался схватить Карибат за волосы.
– Атаби, у нас нет права на это… Мы виновны… ты не прав… С разрешения твоего сына, в согласии с ним она сделала это… Мы одинаково виноваты… Одинаково…
Старику словно сломали спину. Внутри сверлом крутилась молния. Огонь бежал по телу. Пропало зрение.
– Атаби… ва, Атаби, – плача, старуха опустилась на колени.
Старик развернулся.
Медленно подошёл к Карибат.
Встал над ней.
Печально посмотрел на неё.
Наклонился.
– Я сказал, что проклинаю тебя… Не обижайся и не отвечай мне тем же, я человек, чей род прервался, Карибат, прервался… – глаза старика были прикрыты.
Он ничего не видел. Он и не хотел ничего видеть. Он не знал, что это, почему, откуда, когда… Он думал, что надо жить так, чтобы жена рожала детей, ухаживала за двором, заботилась о своей семье, муже. Думал, что мужчина должен искать благ для семьи, чтобы она не пребывала ни в холоде, ни в голоде, воспитывать детей культурными людьми, соблюдающими обычаи. Всё, о чём он думал, состарилось вместе с ним, отошло, обветшав. Он этого не знал, не знал…
1984–1986 гг.
Перевод Лидии Довлеткиреевой
1 Фольклорная красавица.
2 Муж и жена, по чеченскому обычаю, не называют друг друга по имени.
3 Къонах (чеч.) – удалец, молодец, соблюдающий чеченский кодекс чести.
4 Паднар (чеч.) – деревянная кровать.
Моей надежды тоненькая нить
Моей надежды тоненькая нить
Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Поэзия Чечни
Теги: Роза Талхигова , поэзия Чечни
Роза Талхигова
Поэт, член Союза журналистов и Союза писателей РФ. Родилась в 1965 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького. Первые публикации появились в 1982 г. Стихи издавались в коллективных сборниках «Утреннее эхо» и «Восхождение к корням», а также в периодической печати в Москве, Чеченской Республике, Кабардино-Балкарии. Автор сборника стихов «Оглянувшись в листопад». Редактор детского литературно-познавательного журнала «Истоки». Живёт в Грозном.
* * *
Очень страшно, когда от всего устаёшь…
И от жизни, такой монотонной…
И в слащавых словах только слышится ложь…
И тошнит от улыбок притворных…
Очень страшно, когда ты вконец сознаёшь,
Как вокруг обесценились чувства,
Когда недругам ты дифирамбы поёшь –
/Нет продажнее в мире искусства/.
Очень страшно, когда, обессилев от слёз,
Ты стучишься в закрытые двери,
И никто твоё горе не примет всерьёз,
И никто в твою боль не поверит.
Очень страшно, когда остаётся зола
От мечты, что сгорела до срока…
Но страшнее всего в мире желчи и зла
Сознавать, как душа одинока.
* * *
Я вам улыбалась,
а вы не заметили даже,
Какая немая тоска
затаилась в глазах…
Зачем это всё?
Вам когда-нибудь ветер расскажет
Об этом, но время вернётся назад.
Я вам улыбалась,
а вы торопились куда-то,
В глазах не заметив
застывшие искорки слёз…
Зачем это вам?
Лишь злодейка-судьба виновата,
Что ветер-бродяга
с собой мои мысли унёс.
Я вам улыбалась,
с тоскою такой непонятной…
По медно-ковровой дорожке
сползала заря…
И мне в утешенье
о чём-то смешно и невнятно,