Пастухи сидели, покачиваясь корпусом, обдумывали, чем бы заполнить день, и мечтательно посматривали в небо. Они оттягивали момент выезда в степь для осмотра стад. Мурлыкали:
Без начала и конца тянулась песенка, монотонная как сама степь — их родина.
Монголы не считали нужным помогать своим женам. Разве дело пастуха чинить юрту, шить одежду, вести хозяйство? Нет, это, дело женщин. Пастух должен хорошо укрючивать, хорошо знать степь, а потом он должен отдыхать и ездить в гости. Солнце греет, и торопиться некуда.
Временами пастухи поднимались, вскакивали на стоящих подле юрт лошадей и ехали в гости к очередному соседу.
Дамба сидел у своего жилища и пил чай из- деревянной чашки, держа ее на ладони. Пил медленно, смакуя каждый глоток, и когда намеревался налить уже четвертую чашку, услыхал оклик Шагдура:
— Эй, Дамба, хозяин звал! Скот искать надо. Большой гурт не идет!
Дамба не торопясь допил чай, сказал жене, чтобы она готовила к его приходу «жареху» (жареное мясо), и пошел к палатке Прыжака. Там уже собрались Прыжак, его помощник Осипов и Шагдур, Прыжак сидел на складном стуле, и рассматривал на карте извилистую линию монгольской границы.
— Вот, друзья, — сказал он, когда Дамба подошел. — Главный наш гурт, который ведет Кондауров, где-то застрял. Я думаю, он находится сейчас в районе Гнилой Пади, во всяком случае он мог свернуть в сторону только оттуда.
Прыжак задумался.
— Ты знаешь, где Гнилая Падь? — спросил он Дамбу..
— Знаю.
— Далеко?
— Конь добрый — близко, худой — шибко далеко.
Прыжак засмеялся:
— А сколько километров?
— Кто ее считал, — отвечал Дамба. — Однако три ли, четыре ли солнца ходить надо…
— Ну, так вот, — продолжал Прыжак, — ждать Кандаурова больше нельзя, может быть он действительно сбился с дороги, нужно екать, найти гурт и привести сюда.
— Можно, — сказал Дамба. — Пошто не искать!..
Он раскурил трубку, сплюнул несколько раз на траву и спросил:
— А куда ехать-то?
— К Гнилой Пади, я же говорил, — сказал, раздражаясь, Прыжак. — Эх, Дамба, какой ты непонятливый!
Дамба посмотрел на Прыжака, покачал головой и обиделся..
— Че непонятливый? Гнилая Падь— знаю.
Шагдур спросил:
— Когда ехать, хозяин?
— Сейчас. Собирайтесь и поезжайте— Ладно, — сказал Шагдур. — Идем.
— Шагдур, — остановил его Прыжак. — Ты будешь старшим. Смотри, чтобы скоро и верно все сделать. Если у Гнилой Пади скота нет — спроси в окрестных улусах и догони гурт обязательно. Когда найдешь скот, один из вас поведет его сюда, а другой пусть сразу едет ко мне. Понял? Через четыре солнца буду ждать.
Шагдур кивнул головой и сказал Дамбе:
— Хозяин говорит — я старший, ты слышал? Ну, иди укрючь коней. В полсолнца поедем.
II. «Степь, ох, большой…»
Дамба скакал на толстоногом укрючном коне вокруг табуна. Лошади скучивались, храпели, кидались от наездника в стороны. Привстав на стременах и накренив корпус, Дамба уже несколько раз объехал табун. Он искал лошадь, которую нужно было «заукрючить». Легкий и длинный «ургэ» с ременной петлей он держал, вытянув руку над головой своего коня. Уже три раза уходила от Дамбы намеченная лошадь. Она, казалось, чувствовала, что человек хочет поймать ее, и все время держалась в центре табуна. Достать ее ургэ, чтобы накинуть петлю, было невозможно. Дамба рассердился. Он ударил нагайкой своего коня, привстал выше на стременах и, вытянув ургэ, помчался за лошадью напрямик через табун.
Это была ошибка. Табун рассыпался по полю, перепутался. Дамба скакал за лошадью. Его конь хрипел, на вздрагивающей напряженной шее появились белые пятна пены. Скачка продолжалась недолго.
Дамба догнал лошадь, взмахнул ургэ. Петля свистнула, но, промахнувшись, Дамба только хлестнул лошадь по ушам и, потеряв равновесие, скатился с седла. Лошадь опрометью кинулась в сторону. Дамба встал, потирая ушибленное плечо.
«Эх, беда, опять с коня упал! — подумал он, оборачиваясь. — Хоть бы никто не видал».
Через поле размашистой рысью на гнедом жеребце спешил на помощь Шагдур. Его конь был украшен лентами.
— Как, Дамба, — закричал он, — жесткая земля?
Дамба не ответил. Он поднял ургэ и пошел по направлению к улусу.
Уже около юрт его догнал Шагдур. Он вел в поводу двух лошадей. Жеребец под ним от пота был шершав.