Колдун проснулся, обливаясь холодным потом. Доносились глухие крики пирующего стойбища, колыхалось во мраке зарево огромного костра. Льок вскочил и, не отдавая себе отчета в том, что делает, устремился на стойбище. Задыхаясь, подбежал он к пирующим.
— Слушайте, люди, слушайте, что сказали духи…
Все застыли в ожидании. Наступившая тишина отрезвила Льока. «Сказать им, что я видел, — это значит навлечь на себя беду», — мелькнуло в голове.
— Духи сказали мне, — закричал он, — что Кровавого Хоро никто из вас больше не увидит.
И, ослабев от нервного напряжения, Льок упал на землю, зарыдал и забился в непритворном припадке.
Истерический от природы, Льок под влиянием постоянных опасений впадал в острое душевное расстройство. Мысль о таинственном исчезновении Кремня преследовала его. Возбужденное воображение работало день и ночь, создавая ужасные картины. Сны его повторяли дневные мысли. Кровавые видения сменяли друг друга. Эти сны волновали и мучили его весь следующий день. С каждым днем он все более убеждался, что ночные кошмары сбудутся в действительности.
Льок ослабел, исхудал. Днем он предпочитал сидеть на священном острове и терпеливо высекать скандинавским мечом все новые рисунки, отражающие текущую жизнь стойбища. Зато ночью обязательно уходил спать на стойбище, к материнскому костру, надеясь на защиту чудесной силы огня.
Около двух месяцев болел Льок. Колдуньи злорадно шептались, что это духи Лисьего Хвоста и Кремня мстят Льоку. Ош смутно догадывались, что гибель главной колдуньи и вождя была вызвана Льоком. Защитницы попранной старины трусливо ненавидели молодого колдуна.
Единственной утехой Льока в долгие часы одиночества была его работа, в которую он уходил с головой. Священная скала пестрела разнообразнейшими изображениями. Достаточно было кому-нибудь на стойбище рассказать 0.6 убитом им волке, и. на следующий день Льок терпеливо выбивал длиннохвостого волка, окруженного метаемыми в него камнями (рис. 16). После возвращения охотников с промысла на скале появлялись изображения лисы (рис. 17), белки (рис. 18), зайца (рис. 19), тюленя (рис. 20).
Дни стали заметно прибавляться. Льок, вспомнив про весенний лес, наполненный дичью, выбил токующего тетерева (рис. 21).
Как-то раз, еле волоча ослабевшие ноги, Льок добрел до моря. В это время охотники притащили на берег убитого моржа. Зверь лежал на спине с открытой пастью. Двое охотников, возбужденные удачей, весело болтали; каждый хвастался своей ловкостью. Роль одного сводилась к искусству бесшумно подводить ладью, где сидел другой товарищ, к спящему на льдине моржу. Второй же должен был подобраться к моржу вплотную, криком разбудить его и, пока испуганный зверь встряхивался и расправлял складки кожи, успеть всадить гарпун в затылок. Раненый зверь со страшным ревом спешил под воду, но деревянные бруски, привязанные к гарпунному ремню, мешали ему уйти в морскую глубину.
Вернувшись на островок, Льюк изобразил лежащего на спине моржа с широко раскрытой пастью (рис. 22).
Однажды, бродя по лесу, Льок увидел, что от дерева быстро отделилась и побежала в чащу небольшая человеческая фигура. Через несколько. дней Льок набрел на человека, спящего под корнями поваленной бурей ели. Его нос и губы были отрезаны и вместо них зияли дыры. При приближении Льока спящий проснулся и с быстротой оленя убежал на лыжах в гущу ельника. Льок не решился преследовать. Возвратясь домой, он выбил на скале изображение незнакомца (рис. 23) и развел на нем огонь, надеясь таким могучим способом замучить бежавшего, от него человека.
Вскоре в один очень морозный день этого беглеца поймали женщины в то время, как он пытался украсть в одном из шалашей оленью шкуру. Весть о поимке неизвестного вора мигам облетела все стойбище и достигла обитателей охотничьего лагеря.