— Ну, видишь, — улыбаясь, сказал Бэй. — Вместо меча получил жену! Значит мы остаемся жить у них.
Братьев повели в одни из шалашей, который был выше и шире, чем у них на родине. Вскоре женщины принесли свежее, чуть обваренное глухариное мясо.
— Вот видишь, — задумчиво сказал Бэй, — у них жизнь другая, чем у нас. Разве мы, кроме как весной и осенью, едим свежее мясо птиц?
За едой старик спросил братьев, хотят ли они жить на стойбище пришельцами, или же предпочитают сделаться их сородичами. Братья не знали, что сказать. Конечно лучше было породниться, но они не знали, какой ценой можно достигнуть родства. Решили все же породниться, это было надежнее.
Наступил вечер. Люди с хохотом бегали вокруг стойбища. Они собирали хворост, ломали еловые ветки и относили куда-то в сторону от стойбища. Вскоре на снегу выросла куча хвороста, а но бокам ее — две кучи хвойных веток.
— Похоже на то, что костры будут, — с недоумением сказал Бэй, следя за приготовлениями.
Появились две женщины, одетые в старые худые одежды с такими широкими вырезами у шеи, что одной рукой им приходилось придерживать платье. Другая их рука лежала на животе. Обе они стонали, кричали и охали.
— Зарежь меня, если я что-нибудь понимаю! — заявил удивленный Лыж.
Обе женщины со стонами легли на кучи ветвей, все сородичи уселись кругом.
Несколько женщин повели Льока и Бэя в лес. Там они знаками стали показывать, чтобы братья разделись.
— Что у них, головы младенцев что ли? — изумился Лыж. — Чтобы я на холоду остался голым? Разве…
Но закончить ему не пришлось: женщины повалили его на снег, и через минуту он оказался раздетым. Бэй, видя какой оборот принимает дело, поспешно разделся сам. Тогда одна женщина поползла к кострам на четвереньках, показывая братьям, что они должны делать то же самое.
— Делай, как они показывают. Значит так нужно, — сказал Бэй и последовал за ней. Льок со вздохом подчинился приказу старшего брата. Вскоре братья очутились перед ярко пылавшими кострами возле двух лежащих на хвое женщин. Старик стал кричать на языке братьев, что им надо подползти к изголовью женщин, распахнуть прорез у шеи и головой вперед пролезть у них под одеждой.
Под громкий хохот всего стойбища, исчезали братья в одежде мнимых рожениц. Через несколько мгновений Льок и Бэй вынырнули наружу. От толпы отделились женщины и, опрокинув братьев на разостланные оленьи шкуры, закутали их и спеленали ремнями.
— Вот мы и новорожденные ребята, — сказал Бэй. — Теперь, поди, будут нас материнским молокам кормить.
Громадных «младенцев» с хохотом понесли на стойбище. Каждому из братьев пришлось покормиться молоком.
Потом толпа ушла, оставив Льока и Бэя спеленутыми на попечение их «матерей».
— Неужели нам долго еще придется быть младенцами? — испуганно спросил спеленутый Льок, чуть приподнимая голову.
— Если меня долго будут питать одним молоком, то я умру! — с недовольством пробурчал Бэй.
К счастью для братьев, «младенчество» продолжалось только несколько дней. Затем старик объявил, что, когда они научатся их языку, мужчины посвятят их в охотники.
Жить братьям пришлось в шалаше старика, подарившего Льоку за диковинный меч свою дочь.
XIII. Корень новой культуры
Началась для братьев новая жизнь. Старик Кру, тот самый, с. которым они встретились в лесу, как единственный, знающий их язык, взялся приучить пришельцев к текущей работе. Он стал водить их по охотничьим тропинкам, объясняя, где (водится зверь и как ставить капканы. Через несколько дней «приемыши» поняли, какое огромное значение имели эти капканы в жизни стойбища. Благодаря капканам племя стало вести оседлый образ жизни; ведь для того, чтобы их ставить, нужно было хорошо изучить, в каких местах и какие водятся звери. Благодаря оседлому быту, мужчины стали жить в шалашах вместе со своими женами и детыми. На смену временному групповому браку, какой существовал в покинутом братьями стойбище, пришла семья.
Устройство капканов было очень просто. Тяжелая деревянная плаха просверливалась, и в отверстие вставлялся тоже деревянный рычаг. Рядом выдалбливалась ложбина для другого подвижного рычага, прикреплявшегося к первому сильно скрученной веревкой из оленьих жил. Когда капкан настораживался на зверя, то подвижной рычаг отгибали в сторону от неподвижного, а чтобы он снова не захлопнулся, между ними вставляли палку. При толчке, произведенном зверем, палка выскакивала, а сильно перекрученная веревка тотчас же свертывалась в узлы, прижимая подвижной рычаг к неподвижному (рис. 25).