Всё… как в тумане. И даже… иногда передергивает от мысли – что «то»… я выдумала;
причудилось, приснилось.
Правда? Ведь правда! Прошу, пусть будет правдой…
Навязчивый шелест травы…где-то сбоку, резкие, уверенные шаги по деревянным ступенькам.
И вдруг отозвался.
- Светуль, тебе плохо?
Нервно дернулась, обернулась.
- Привет, - взволновано прошептала. Милая, пристыженная улыбка мимо воли расплылась на губах – какое счастье его слышать, видеть… Быть рядом.
(несмело присел на лавочку)
- Свет, чего лежишь? Тебе плохо?
- Нет. Так… думаю кое о чем.
- Ясно, - смущенно улыбнулся.
Облокотился спиной на стол. Вид непринужденности, бессмысленный взгляд блуждает округ… теряясь в думах – тех, что уж слишком далеко, чтобы предугадать их суть.
- И где же крик? – наконец-то отозвалась я, ненавидя тишину. Ненавидя… миги, дурные, больные, пустые миги – без любимого звука, без родного, его голоса.
- А? Какой крик? – резко обернулся.
- Ну, мол, «я же проОосил ногами на лавочку не станОвиться!!»
Рассмеялся с моих кривляний, добродушно рассмеялся. Ласковый взгляд скользнул от глаз к губам… и замер.
- Ну, ты же не на лавочке сейчас, а на столе, - нехотя ответил, а мысли были явно не там, и о том.
- Ах, значит, на столе – можно? – пытаюсь поддерживать видимую, «дружескую» беседу.
А сама также… припала взглядом к губам – мечтая коснуться, ощутить их на вкус…
- Тебе – да.
Рассмеялась (невольно, стыдливо прикусив язык – поняв суть услышанного)
- Юр…
- Да? – и снова взгляд в глаза.
Какое же это безумное… сводящее с ума… желание слышать, видеть друг друга…
Желание поцеловать, обнять – почувствовать.
- А ты давно в этом «движении», Белого Фронта?
- Лет десять уже, - печально ответил (разочарованный темой…)
Милый, любимый мой… я бы рада только и говорить о том, как ты мне нужен, как не могу без тебя
– но сам же говорил, что так нельзя.
Нельзя.
Теперь, теперь и я … боюсь, УЖАСНО боюсь… всё это, НАС,… потерять.
Потерять.
(невольно рассмеялась)
- Юбилей, что ли?
- Почти, - угрюмо ухмыльнулся.
- Так, это сколько ж тебе лет?
- Двадцать пять будет зимой.
- Ох, так ты зимний? – наконец-то зарычал во мне интерес
(вмиг перевернулась на живот и спешно приблизилась к Юрчику, на расстояние волнения – не нарочно)
Улыбнулся. Пристыжено, смущенно отстранился немного – до «пионерского» приличия.
- Зимний.
- И какого числа?
- Так я тебе и сказал.
- Ну, Юр!!!
- Не скажу.
- Тогда я тебе свое - не скажу.
- 12 августа? Это ты мне не скажешь??
(и ехидно рассмеялся)
- Ах, так! – наигранно состроила злость, надулась, напыжилась, «гневно» сузив глаза. Резкий рывок – и, рассевшись на столе, кинулась колотить его по груди. – Вот так, так тебе! Всё мне расскажешь!!!
Расхохотался. Расхохотался (тут же отдернувшись, отстранившись от меня на недосягаемое расстояние).
- Киряева, не шали так, иначе я за себя… не отвечаю.
Надулась, надулась, по-детски оттопырив нижнюю губку.
(а сама краснею на это – «не отвечаю»)
- Ну, скааажи!
- Зачем? - колко ухмыляется, дразниться. – Подарок хочешь мне успеть приготовить?
- Да, - язвительно скривилась.
- Дык, мне только один-единственный нужный. И готовить его… в принципе, не нужно.
- Эт какой такой? – играю злобную настороженность, недоверие.
- Тебя, - вмиг прильнул так близко, на расстояния дыхания. Глаза в глаза.
Молчу. Молчу. Пристыжено улыбаюсь.
Глубокий вдох – и снова решаюсь на шутки, дабы сорвать напряжение… от желания – и невозможности его осуществить. Желания – целовать, ласкать, обнимать… Прижаться к груди… и замереть так… на вечность.
- Юрий Дмитриевич, скажите, пожалуйста, когда у Вас День рождения. Не будьте бякой.
(рассмеялся)
- Ба, ты вспомнила, как меня правильно называть нужно.
(шаловливо показала язык)
- 5 февраля. Довольна?
- Да! – счастливая улыбка – и вновь улеглась на спину.
- Вот! ВОТ ТЫ ГДЕ!!! – вдруг завизжала… где-то рядом Лерка.
Нервно дернулась, уставилась на источник звука я.
Мчит, летит ко мне, злобно шипя, чиркая зубами.
Еще несколько шагов – и вдруг накинулась с кулаками (живо подрываюсь, руками вперед – попытка закрыться от ударов).
- Эй, ЭЙ! Девушки! Вы чего?? – вмиг вскочил Юра и тут же, схватив в объятия Клинко, оттащил взбешенную от меня.
- Я жду ее там, с ума схожу, думаю, предполагаю, что произошло! Куда делась?! Чуть ли на деревьях… вздернутую не ищу…
На позывные не отвечаешь. Пропала, мать твою!
а она тут отлеживается! СВЕТКА! УБЬЮ ТЕБЯ!!!
- Прости, - пристыжено улыбнулась я, заметав… двузначные взгляды… то на нее, то на Филатова.
Застыла. Застыла Валерия, в попытках сообразить.
(убедившись, что приступ бешенства Клинко угас – Юра выпустил, отпустил ее … и спешно отступил пару шагов назад)
Молчим. Молчим,… давая возможность ей самой понять, что происходит.
- Вы помирились? – едва слышно прошептала, наконец.
Несмелый взгляд то мне в глаза, то на Юру.
(тяжело сглотнула – и замерла, ожидая ответ)
Робко закивала я головой.
Улыбка, застенчивая, счастливая улыбка выдавала все тайны… сполна.
Радостно хмыкнула Лерка. Шумный выдох – резкий шаг и присела на лавочку.
(нервно прожевала эмоции)
- Хоть бы слово сказала. Я уже думала, что ты где-то там убилась.
- Прости…
- Юрий Дмитриевич! – вдруг завизжал, закричал девичий голос.
Живо обернулись.
Виолетта. К нам летела Виолетта.
Невольно скривились от раздражения:
Черт, что там … ей нужно?
- Можете пойти посмотреть. У нас там проблема…
- Какая?
- Ну… Там, просто, мы пытались починить…
- Что уже случилось??
(шумный, раздраженный вдох; нехотя встал с лавочки)
- Ну…
- Ладно, веди, давай… Оратор хренов.
…
- Света.
- А?
- Я Рамича видела.
- Кого??
- Рамича… Демьяна.