— Знакомое тело, — сказал Халсион.
— Не может быть, — ответила она.
Пятидесятая походила на Юнону с грудями, как африканские груши.
— Вы уже были здесь? — спросил Халсион.
— Никогда, — ответила она.
Вошел Мировой Евнух с утренним средством, усиливающим половое влечение Халсиона.
— Никогда не принимаю лекарств, — сказал Халсион.
— Черт побери! — воскликнул Евнух. — Вы настоящий гигант! Несомненно, вы происходите от Адама. tant soit pe… Без сомнения, все рыдают от любви к вам… — Он сам выпил снадобье.
— Вы заметили, что они все похожи? — спросил Халсион.
— Нет! Все разные. Parbley! Это оскорбляет мою контору!
— Да? Они отличаются одна от другой, но типы повторяются.
— О, такова жизнь старик. Вся жизнь циклична. Разве вы, как художник, не замечали этого?
— Я не думал об этом применительно к любви.
— Это касается всего. Varheit und dichtung…
— Что вы сказала насчет рыданий?
— Ui. Они все рыдают.
— Из-за чего?
— Из-за любовного экстаза к вам. Черт побери!
Халсион задумался над последовательностью женщин: похожие на мальчика, круглозадые, юноноподобные, девушки Рембрандта, каштановые, рыжие, блондинки, брюнетки, белые, черные и коричневые…
— Не замечал, — буркнул он.
— Понаблюдайте сегодня, мой мировой отец. Можно начинать?
Это была правда, Халсион просто не замечал. Все они плакали. Он был польщен, но угнетен.
— Почему бы тебе не рассмеяться? — спрашивал он.
Смеяться они не хотели, либо не могли.
На верхней площадке лестницы «Одеона», где Халсион совершал послеобеденный моцион, он спросил об этом своего тренера, высокого, тощего человека с энергичным, но суровым выражением лица.
— А? — сказал тренер. — Черт побери! Не знаю, старик. Возможно, потому что это для них травмирующее переживание.
— Травмирующее? — переспросил Халсион. — Но почему? Что я такого им делаю?
— Ха! Да ты шутник! Весь мир знает, что ты им делаешь.
— Нет, я имею в виду… Как это может быть травмой? Все борются, чтобы получить меня, не так ли? Или я не оправдываю возложенных надежд?
— Тайна. А сейчас, возлюбленный отец мира, займемся практической зарядкой. Готов? Начинаем.
В ресторане «Одеона» у подножия лестницы Халсион спросил об этом главного официанта, высокого, тощего человека с энергичными жестами, но суровым лицом.
— Мы мужчины, мистер Халсион. Sio jar… Конечно, вы понимаете. Эти женщины любят вас, но могут надеяться только на одну ночь любви. Черт побери! Естественно, они разочарованы.
— Чего они хотят?
— Чего хочет каждая женщина, мои Великие Ворота на Запад? Непрерывных отношений. Проще говоря, выйти замуж.
— Замуж?
— Ui.
— Все они хотят выйти замуж?
— Ui.
— Отлично. Я женюсь на всех 5271009.
— Нет, нет, нет, мой юный Боливар, — возразил Мировой Евнух. — Черт побери! Это невозможно. Не считая религиозных трудностей, есть трудности чисто физические. Кто может справиться с таким гаремом?
— Тогда я женюсь на одной.
— Нет, нет, нет. Penser a moi… Как вы сделаете выбор? Как будете выбирать? Лотереей, вытягиванием соломинки или открытым голосованием.
— Я уже выбрал.
— Да? Которую?
— Мою девушку, — медленно сказал Халсион, — Джудит Файлд.
— Так… Сладость вашего сердца?
— Да.
— Она в самом конце пятимиллионного списка.
— Она уже была номером первым в моем списке. Я хочу Джудит. — Халсион вздохнул. — Я помню, как она выглядела на Балу художников… Стояла полная луна…
— Но еще двадцать шесть дней не будет полной луны.
— Я хочу Джудит.
— Остальные разорвут ее на клочки из ревности. Нет, нет, нет, мистер Халсион, мы должны придерживаться расписания. По ночи на каждую, но не больше.
— Я хочу Джудит… иначе…
— Это нужно обсудить в Совете, черт побери!
Это обсудили депутаты Совета Союза Наций, высокие, тощие, энергичные, но суровые. Было решено позволить Джеффри Халсиону жениться тайно.
— Но никаких уз, — предупредил Мировой Евнух. — Никакой верности своей жене. Это следует понять. Мы не можем исключить вас из программы. Вы совершенно необходимы.
В «Одеон» привели счастливую Джудит Файлд. Это была высокая смуглая девушка с короткими кудрявыми волосами и длинными ногами. Халсион взял ее за руку. Мировой Евнух удалился на цыпочках.
— Привет, дорогая, — пробормотал Халсион.
Джудит глянула на него с ненавистью. Глаза ее блестели, лицо было мокро от слез.
— Если ты прикоснешься ко мне, Джефф, — странным голосом сказала Джудит, — я убью себя.
— Джуди!
— Этот противный человек рассказал мне все. Он не понял, когда я попыталась объяснить ему… Я молилась, чтобы ты сдох, прежде чем настанет моя очередь.
— Но мы поженимся, Джуди.
— Я скорее умру, чем женюсь на тебе.
— Я тебе не верю. Мы любили…
— Ради бога, Джефф, не говори о любви! Не понимаешь? Женщины плачут, потому что ненавидят тебя. Я ненавижу тебя. Весь мир ненавидит тебя. Ты отвратителен.
Халсион уставился на девушку и прочел правду на ее лице. Охваченный гневом, он попытался обнять ее. Она свирепо отбивалась. Они пересекли огромную гостиную номера, опрокидывая мебель, тяжело дыша, с растущей яростью. Халсион ударил Джудит Файлд кулаком, чтобы покончить с борьбой. Она пошатнулась, уцепилась за штору, бросилась в окно и полетела с четырнадцатого этажа на мостовую, вертясь, как кукла.
Халсион с ужасом глядел вниз. Вокруг изуродованного тела собралась толпа. Поднятые вверх лица. Сжатые кулаки. Зловещее бормотание. В номер ворвался Мировой Евнух.
— Старик! — закричал он. — Что ты наделал? Per conto… Эта искра разожжет жестокость. Ты в очень большой опасности. Черт побери!
— Это правда, что все ненавидят меня?
— Helas, милый, ты открыл истину? Ох, уж эта несдержанная девушка!.. Я предупреждал ее. Ui. Вас ненавидят.