Но, в конце концов, я устал от тебя, от твоей нечистоплотности и помутившегося рассудка. Я не мог более использовать тебя. Нагнетать психологический ужас было бессмысленно; я подумал, что стоит воззвать к ужасу инстинктов - возможно, страх смерти проявил бы себя даже сквозь пелену твоего безумия.
Часы вновь не подвели меня – 17:53 (впору задуматься о вечности, правда?). Я душил тебя подушкой, пока смертная тень не забрала увядшую душу. Хотя признаюсь, в какой-то миг я боролся с огромным соблазном отпилить твою голову под «Ромео и Джульетту» Берлиоза - прекрасная музыка для вдохновенного действа, а я люблю прекрасное всем сердцем.
Но мой выбор не подвел меня: трупное окоченение сохранило маску ужаса. Я сделал множество фотографий. Я писал, находясь рядом с телом, всматриваясь в него и силясь запомнить каждую деталь. Пока вонь не стала невыносимой, я не покидал тебя ни на секунду. Но время работало против нас.
Я сжег тело в лесу, далеко, где никто бы не потревожил наш священный ритуал. В шутку или всерьез, я по старому обычаю положил две монеты на твои закрытые веки – пятирублевые, конечно, 5+5 («Передайте десять рублей за проезд лодочнику!»). Дома я затосковал по Мадонне с невероятной силой, будто вся моя душа рухнула в бездну – без надежды на возвращение. В подвале я долго бродил от стены к стене, ползал по полу и жадно вдыхал воздух – я искал запах любимой – твой запах! - сладкий аромат ужаса, въевшийся в каждый метр помещения, где ты страдала и боялась, и умирала. Пораженный кататонией, я лежал среди твоих фотографий post mortem, разговаривая с твоим безмолвным призраком. И, кажется, именно в этом состоянии полиция обнаружила меня.
***
Все-таки врачи в больнице достаточно сильно раздражают. Ненавижу их пустую болтовню, претендующую на поиск истины. Кажется, голова от них раскалывается, да и кроме того неприятно удивляет, что я всё чаще выхожу из себя, хотя ранее не мог отказать в хладнокровии своей натуре.
Однако как не выйти из себя, когда слышишь нелепые, не относящиеся к делу вопросы, хотя ждал, что эскулап будет следовать правилам твоей игры?
Засыпая в своей тюрьме в лучах бледноликой луны, кутаясь в объятия ночной прохлады и аромата листвы, навещающих меня сквозь открытую форточку, я думаю о том, что скоро выйду. Они все, как бы ни старались того скрыть, понимают, что люди ждут моих новых произведений, ведь в них они получают ответы на многие потаенные вопросы – а я никогда не лгу читателям. Да и как я могу? Мне всего-то необходимо найти хотя бы еще несколько прелестных созданий, способных достойно воплотить задуманные мной идеи – как наяву я вижу, насколько это будет грандиозное, захватывающее зрелище. Я плачу, наполненный счастливыми мечтами, и улыбаюсь, желая признаться в любви всему миру, ради которого я живу и пишу. И благодарный, умиленный моей искренностью мир понимает: творить во имя непредотвратимого страха – священное и единственное мое призвание.
Конец