Уговаривали долго. Все удалились, пришел какой-то другой чекист, рыжий и непрезентабельный, который меня чуть не час уговаривал: «Что вы упираетесь? Добро бы вы были физически неполноценная, а не такая дивчина!» Были полуугрозы: «Мы бы хотели, чтобы этот разговор кончился здесь, а не в другом месте. Вы нас понимаете?» Между делом сообщили, что они и так «всё знают», что чуть ли не Вольпин им все и рассказал.
— А зачем вы тогда спрашиваете?
— А чтобы проверить вашу искренность.
Сказали, что Вольпин, видимо, уже дома. Это сообщение, признаться, меня обнадежило.
Потом появился прежний начальник. «Ну, не хотите отвечать — не надо, — сказал он. — У вас интересная работа? Если неинтересная — мы вам можем помочь».
— Спасибо, интересная, — сказала я. На этом меня отпустили.
Я позвонила Айхенвальдам, которые заявили, что на меня обижены, так как после демонстрации я не пришла к ним, как обещала. После звонка Асаркана они были уверены, что со мной все в порядке. Им в голову не пришло, что я могла быть схвачена прямо на улице.
Я поехала к ним, по дороге забежав к подруге, чтобы забрать свой самиздат, который отнесла к ней перед демонстрацией. Я ведь готова была ко всему — даже к обыску и аресту. Юра Айхенвальд долго и очень подробно выспрашивал меня, заставляя буквально воспроизводить каждую фразу. В целом мое поведение было одобрено; но еще долго после этого Юра дразнил меня: «Софочка Перовская».
— Вы были на демонстрации 5 декабря 1965 года?
— Да.
— И вы были с демонстрантами?
— Да. Только меня не хватали, потому что я не орал ничего.
— Вы о ней узнали задолго до события?
— Как это задолго? Я был в общем-то одним из первых, кто узнал.
— И как вы к этой идее отнеслись?
— С удовольствием. Я вообще любил все, что придумывал Александр Сергеевич.
— Вы, конечно, не отговаривали его устраивать митинг?
— Абсолютно не отговаривал. Это была хорошая идея.
— А вы не считали, что там всех похватают, попрячут, посажают?
— Посажают — нет, но похватают — да. Что и произошло на самом деле.
— Интересно, сколько, по-вашему, там было демонстрантов, а не наблюдателей?
— Демонстрантов было человек пятьдесят. Ну, может быть, чуть больше. Всех остальных было примерно столько же. Людей, так сказать, противоположного лагеря.
— Вы заметили людей, которые пришли посмотреть на это и стояли в сторонке?
— Дело в том, что я тоже не стоял с лозунгом.
— Но вы стояли в той кучке, которая демонстрировала?
— Да.
— Вас не забрали?
— Нет.
— Какие лозунги вы помните?
— Я помню, как Галансков залез на эту самую хреновину, на парапе-тик, и закричал: «Граждане свободной России!..» Тут его понесли за ноги.
— Он был тоже без лозунга?
— Он был без лозунга. Я сейчас не помню, у кого там были лозунги.
И вот 5 декабря 1965 года. Официальный праздник. День сталинской Конституции.
И в этот же день еще один праздник. Мой шеф Анатолий Васильевич (бывший редактор «Журнала Московской патриархии») в этот день празднует именины. Захожу в магазин. Покупаю торт. С тортом подхожу к памятнику Пушкина на Страстной (ныне Пушкинской) площади. Сквер около памятника полон работниками КГБ: тут и знатные эмгэбисты, подъехавшие на автомобиле, тут и чином поменьше — курносые, с бегающими глазами. И бесконечное количество шпиков. Меня оглядывают с подозрением. Но никто меня не задерживает. Как говорила мне потом Юля Вишневская: «Уж очень у вас мирный вид. Впечатление: еврейский отец семейства пошел за кефиром и ввязался из любопытства в уличный скандал».
Подхожу к памятнику. Сажусь на скамейку. Наших нет. Рядом со мной молодой мужчина (лет тридцати) с ребенком. Немного подальше мрачный мужчина с бородой. Как я узнал потом — Гершуни, племянник великого террориста, эсера, многолетний узник советских лагерей, товарищ по узам Солженицына.
Но вот часы показывают шесть. Откуда-то внезапно появляются ребята. Все знакомые мне лица: Галансков, Кушев, которому я вручил накануне приглашение явиться на Пушкинскую площадь, и другие. И девушки: Вера Лашкова[55], Люда Кац[56], Юля Вишневская[57]. Быстрым шагом идут к памятнику, поднимают плакат — вспышки магния, щелкают фотоаппараты иностранных журналистов. На ребят набрасываются дружинники. Свалка. Я ухожу с площади. Ко мне подходит журналист из «Daily Telegraph» Миллер: «Что здесь происходит?»
54
Левитин (Краснов) А.Э. Родной простор: Демократическое движение. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1981. С. 78–80.
55
ЛАШКОВА Вера Иосифовна, машинистка, распространительница самиздата. В 1967–1968 политзаключенная («процесс четырех»). Печатала «Хронику текущих событий», участвовала в работе Русского общественного фонда помощи заключенным. Живет в Москве, пенсионерка.
56
КАЦ (в замужестве КУШЕВА, ныне Зорина) Людмила Абрамовна, библиотекарь. Участница правозащитного движения. В 1974 эмифировала. Живет в США.