Мы тогда разошлись с площади полные всяких тревог и страхов. Нам очень хотелось обещанных чудес, мы не могли дождаться, пока наш город станет настоящим, без названия. Но никто из нас не собирался приносить себя в жертву, потому что все очень хотели посмотреть на новый город и пожить в нем. Потому что чужое счастье — это что-то очень призрачное, а твои надежды — это нечто безумно материальное, можно даже потрогать. Колдуны дали нам на раздумье два дня, и сказали, что они очень рассчитывают на нашу гражданскую сознательность. Еще они сказали, что тот, кто захочет пожертвовать собой, просто умрет, тихо и без всяких ритуалов. А потом появится город.
Два дня мы сидели по домам и испуганно выглядывали из окон, не пойдет ли кто к колдунам. Два дня мы все надеялись, что найдется альтруист, который пожертвует собой. Те, кто курит, курили, прикуривая одну от другой, те, кто пьют, пили, не просыхая. Все остальные просто боялись. Нам было страшно, как бывает всегда накануне чуда. Нам было страшно, что колдуны выберут кого-то из нас, что добровольца не будет, что все решит слепой жребий. Было страшно, что жребий станет подглядывать и выберет именно тебя. Потому что у тебя сегодня вид непрезентабельный. Или галстук съехал набок. Или из прически выбилась одна прядь и торчит, портя всю картину. Или просто жребий не любит такие лица, так ведь тоже бывает.
Потом наступил вечер последнего данного нам дня. Но все равно, ни одна дверь ни открылась, и на нашей. обычно шумной площади не было ни души. Только колдуны сидели в шезлонагх и беседовали о чем-то. Наверное, о том, какие все-таки трусливые жители в этом городе. А ведь они расчитывали на большее. И на лучшее.
А на утро третьего дня оказалось, что умерли все жители города. Все до единого. Потому что желание жить в городе без названия, зато с чудесами, каким-то, непонятным для нас образом, победило страх. Колдуны поматерились, конечно, но потом, когда город Н уже стал превращаться вгород без названия, воскресили всех обратно. Сказали, что такой жертвой, пусть даже не вечной, будет доволен любой город. И хотя они хмурились неделю, воскрешение — все-таки очень утомительное занятие, я думаю, они были довольны. Если, конечно, не подстроили это все сами. Хотя, подстроили, конечно же. Иногда ведь достаточно просто рассказать.
Нынче город меня дальше моста не пускает. Да и на мост тоже. Сижу в кофейне за мостом, где несбывшееся, мы с ним хорошо уживаемся вместе. Навсегда там не останешься, иначе тоже не сбудешься, но чашку другую кофе выпить вполне можно. И покурить с ним на пару, поболтать о тех временах когда. "Те времена когда" у нас с несбывшимся почти одинаковые. Там светло, пахнет морем и, кажется, есть какая-то великая любовь. Это больше похоже на сны, чем на воспоминания, но мы не жалуемся. Я говорю несбывшемуся, что все еще будет, понимаю, как глупо это звучит, но все равно говорю.
Приходили колдуны, сказали, что в город мне пока что нельзя. "ты слишком на земле сейчас" грустно сказали колдуны. Да, я слишком на земле, согласилась я. Пока что так, пока что снег не выпал, настоящий. Землю еще видно, и можно быть слишком на ней, запросто. "может, ты так надеешься избежать отмеренного тебе одиночества?" поинтересовались колдуны. Да нет, ответила я, меня вполне устраивает это одиночество, я же даже конверт не открывала, я не знаю, сколько там еще. Просто так получилось, в какой-то момент понимаешь, что ты слишком над землей и начинаешь потихоньку спускаться. У меня тут не то, чтобы много хорошего, у меня тут межсезонье. Но уже морозно. У меня тут полулюбовь и дружба всякая, та, которая издалека, и та, которая близко, на расстоянии дыхания, примерно. "зачем тебе полулюбовь?" спросили колдуны "тебе ведь от любви плохо". Мне плохо, согласилась я, но как иначе, ведь иначе, если совсем без любви, я никогда не смогу снова оказаться в городе, я не смогу подняться, вы же понимаете. Вы же тоже когда-то были на земле. Колдуны кивнули, они были, они очень хорошо знают. "а в кафе на площади новый сорт кофе теперь" сказали они, как будто просто так, как будто без намека. "Почти как кенийский, но в сто раз лучше". Да, у нас в городе все в сто раз лучше, иначе не бывает. У нас в городе и жизнь сама в сто раз лучше, чем тут на земле. Мне надо еще одно дело сделать, понимаете, сказала я, взглянув на несбывшееся. Понимаете, в поезде на Новый год — это просто необходимо, это то, что должно сбыться. Ведь надо же отделить прошлое от будущего, иначе нет никакого смысла жить в этом городе, где все в сто раз лучше. Колдуны снова кивнули. Вы не бойтесь, сказала я колдунам, я ведь уже умею ни за что не держаться, и ни за кого. Так что я обязательно и непременно вернусь. Как только снег выпадет совсем. Как только мое несбывшееся сбудется. Тогда я смогу выйти из этой кофейни. Но и в нее я еще вернусь. Потому что несбывшегося много, а я одна, но мне нужно иногда помогать ему сбываться. Ему же тут тоже скучно.
Колдуны все поняли, ушли обратно через мост. Я им вслед смотрела, долго. Я знаю, что там меня всегда ждут, что там Матиас, которому не с кем бывает поговорить. Там моя соседка, с дочкой которой можно рисовать солнышки на дверях, когда идет дождь. Там практически все, что у меня есть. Но есть какое-то еще «то», которого у меня никогда не было. И если не попробовать, то есть ли смысл возвращаться? Несбывшееся обняло меня за плечи и налило мне еще одну чашку кофе. До Нового года месяц, надо начать успевать.
Недавно к нам с Несбывшимся приходил Матиас. Рассказывал, что в городе наступила зима. Колдуны решили расстараться, непонятно с чего. Единственное условие, которое они поставили — никто не должен отмечать Новый год. По крайней мере так, как это принято в других городах. Матиас, конечно, тут же обрадовался и побежал заснеженные пейзажи рисовать. А то у него белая краска которую уже вечность простаивает практически без дела. А тут такое раздолье. Да и все остальные жители города тут же себе зимних занятий понаходили. Начали с горок кататься и снежные крепости строить. Говорят, в одной, самой красивой, даже поселилась настоящая Снежная королева. Ее никто в глаза не видел, но продавщицы окрестных магазинов говорят, что она иногда приходит за сигаретами и апельсиновым соком. Но, наверное, врут. Снежная королева от сигарет наверняка бы растаяла. Впрочем, кто их знает, королев этих. Матиас, как про королеву услышал, тут же загорелся мыслью написать ее портрет. Ведь говорят, она прекрасна, как все зимы этого мира. Правда, и характер соответствующий. Но Матиас все равно вставал с утра пораньше и караулил ее у магазинов, ждал, пока она снова пойдет за соком. Долго ждал, дня два, наверное. Но так и не увидел. Но все еще не отчаивается, говорит, оставлю ей записку в магазине. Какая же королева от портрета отказывается. Но я-то думаю она здесь у нас просто отдыхает. От своего титула, в том числе. Но Матиас уже почти влюбился. Хотя знает, что ему нельзя. С другой стороны, любовь к Снежной королеве совершенно на одиночество не влияет. Он так думает. Что думает Снежная королева, никто, конечно же, не знает.