– А киселя ты мне не хочешь предложить?»[190]. Или передать, так тонко ощущение человека, который сам пока в сущности ничего не добился, находится в другой стране и не знает, что ждет его за горизонтом. Тому, кто сам испытывает трудности, не понимает, как жить дальше самому, и только поэтому он не может сопереживать неустроенности «Другого», а ни в коем случае не из-за своего злого нрава. «Я почти не слушал. В таких делах, если начнешь прислушиваться, одно расстройство. Как говорится беспомощный беспомощному – не помощник…»[191].
Проза Довлатова грустная и смешная, добрая и немного завистливая, свободная и скованная множеством оков. Именно такая получилась его главная героиня Маруся, которая нас в чем-то отталкивает, но обладает такой бешенной харизмой, что хочется ее обнять и успокоить, но что самое интересное в ее жизни все так, как должно быть и Испанец, и попугай Лоло. А в итоге Маруся поменяла не страну, а одни печали на другие, что выражает одну из главных максим творчества Сергея Донатовича Довлатова.
Ненастоящий лагерь
(«Один день Ивана Денисовича»[192] А. Солженицын)
В первую очередь, необходимо напомнить, что «Один день Ивана Денисовича» – это первое произведение в Советской литературе, в котором поднимается тема ГУЛАГА, как такового. На его выход повлияло множество факторов – развенчание культа личности, «Хрущевская оттепель», ну и конечно личные «качества» самого Солженицына. В книге повествуется об одном дне арестанта Шухова Ивана Денисовича. Наружу выходит тема, которая не имела места в Советской литературе, для нее характерен свой особый предмет – это лагерь либо тюрьма и объект – человек (заключенный, арестант, осужденный). А теперь давайте остановимся поподробнее на самом произведении. Но еще одна поправка. Солженицын пишет не о лагере в полном смысле (какими считались лагеря Колымы, о которых писал В. Т. Шаламов), а о «легком» лагере (в котором еще жив кот, которого давно бы съели, нет блатных, нет вшей, бесконечных допросов, а у осужденного есть ложка[193]).
Во-первых, начнем с главного – питание заключенных. Основной претензией заключенных ГУЛАГА был не вопрос бесплатной работы, несправедливости наказания (потому что в ту историческую эпоху вопрос справедливого наказания не стоял в принципе, виновным мог быть признан ЛЮБОЙ, от крестьянина до интеллигента), а вопрос содержания и питания в лагере. Хотя, надо сказать, что был проделан «эксперимент», руководил, которым Эдуард Петрович Берзин (в 1937 году получил спецзвание – дивинтендант, в 1938-м – приговорен к расстрелу). В 1927 году его отправляют в Вишеру, чтобы заведовать стройкой большого химзавода. Об этом «эксперименте» подробно рассказано в антиромане «Вишера»[194] В. Т. Шаламова. В результате «Системы Берзина» никто не голодал, была возможность отовариться в лагерном магазине, существовала столовая «ресторанного типа». Но, к сожалению, в эпоху Большого террора власть перестала интересоваться насущными проблемами заключенных, в результате зеки стали «расходным материалом», умерших просто заменяли новые сидельцы, в том числе, по всем известной 58-й статье. Солженицын пишет: «сидеть в столовой холодно, едят больше в шапках, но не спеша, вылавливая разварки тленной мелкой рыбешки из-под листьев черной капусты и выплевывая косточки на стол»[195]. На что мы находим, совершенно иной взгляд у Шаламова: «рыбу есть только с костями – лагерный закон»[196]. Или у Солженицыны: «[…] наспех еда не еда, пройдет даром, без сытости»[197] (это возможно, но только когда баланда хотя бы горячая), а у Шаламова: «я, ел как зверь, рычал над пищей»[198]. Правда у Солженицына хлеб все-таки Шухов уносит собой, чувствуется опыт лагеря «Усть-Ижма». «Шухов вынул из валенка ложку. Ложка та была ему дорога, прошла с ним весь север, он сам отливал ее в песке из алюминиевого провода, на ней и наколка стояла: «Усть-Ижма, 1944»»[199]. Из этого эпизода в самом начале повествования читатель понимает, что Иван Денисович Шухов закален лагерем, настоящим, а не «легким», в котором он находится сейчас. Надо так же обозначить, что главный герой повествования – обычный крестьянин, «мужик», который попал в заключение не по своей вине, а потому как выполнял «шпионское задание» немцев. Какое, суд не смог придумать, поэтому в деле, осталась только формулировка «задание» и восемь лет, получите, распишитесь. Надо обязательно принимать во внимание, что Шухов – крестьянин. Тяжелый быт русской деревни закалил русского крестьянина, так сильно, что он гораздо легче переносил тяготы лагерных, тем более тюремных будней. Шаламов пишет о том, что самым простым и веским аргументом против интеллигента в заключении является пощечина, одна пощечина, которая может сломить дух интеллигента окончательно и бесповоротно. В свою очередь русский крестьянин (почему подчеркиваю русский, потому что деревня Эстонца и Латыша отличалась менее тяжелым бытом) гораздо крепче, он по праву рождения может «сидеть лучше».
192
См., Солженицын, А. Один день Ивана Денисовича: рассказы/ Александр Солженицын. СПб., 2019. – 352 с.
193
См., Шаламов, В. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 6: Переписка/ Варлам Шаламов. М., Книжный Клуб Книговек, 2013. В.Т. Шаламов – А.И. Солженицыну.
195
Солженицын, А. Один день Ивана Денисовича/ Александр Солженицын. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. С.14.
196
См., Шаламов, В. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 6: Переписка/ Варлам Шаламов. М., Книжный Клуб Книговек, 2013. В.Т. Шаламов – А.И. Солженицыну.
197
Солженицын, А. Один день Ивана Денисовича: рассказы/ Александр Солженицын. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. С.19.
198
См., Шаламов, В. Колымские рассказы/ Варлам Шаламов. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. –384 с.
199
Солженицын, А. Один день Ивана Денисовича/ Александр Солженицын. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. С.15.