Солярис – вызов для человека
(«Солярис»[314] С. Лем)
Данный роман следовало бы рассмотреть с точки зрения психоанализа, где «Я» – это человек, «Оно» – Солярис, а «Сверх-Я» – «Гости» Соляриса, которые являются к экипажу станции, но вследствие того, что я не психолог, а философ, данное произведение я попытаюсь препарировать с помощью философского аппарата. Потусторонним в мире Соляриса является ВСЕ, так как его пространство полностью противопоставляется пространству Земли. Два солнца (голубое и красное), другие законы тяготения, другой вид разумного существа как такового, мироустройство Соляриса существует по своим собственным законам, никак не сопоставляемыми с законами земной физики и биологии. Солярис выступает не как «феномен», а как «вещь в-себе», мы рассматриваем его как, Кантовский «ноумен», он не досягаем для обыденного сознания ученого, тем более для человека. Не зря автор показывает сколько поколений «Соляристов» пыталось разгадать его природу: «Люди больших способностей и большой силы характера рождаются с более или менее постоянной частотой, но выбор ими сферы деятельности неодинаков. Их присутствие или нехватку в определенной области науки можно, пожалуй, объяснить перспективами, какие она открывает»[315], в конечном итоге ученые поняли, что не в силах разгадать Солярис и просто отпустили эту проблему, словно ее не было…Это в принципе проблема современной науки, вспомним И. Лакатоса[316] с его «защитными поясами», когда в эксперименте что-то идет не так, то наука придумывает новую теорию, потом снова, снова и так до бесконечности, то есть наука выглядит как огромный колос, который в результате приобретенного, усвоенного и главное систематизированного знания не может ошибаться, как минимум в силу своего авторитета и влияния, а если все совсем не так? Солярис выступает в роли аннигилятора всего земного научного знания, он разрушает все постулаты и теории, аксиомы и максимы, он показывает своим существованием абсолютно иной мир бытия, мир бытия к которому человек абсолютно не готов, более того пытается понять и перестроить согласно своим земным установкам и правилам. «Мы считаем себя рыцарями святого Контакта. Это вторая ложь. Не ищем никого, кроме людей. Не нужно нам других миров. Нам нужно зеркало. Мы не знаем, что делать с иными мирами. Хватит с нас одного этого, и он нас угнетает. Мы хотим найти собственный, идеализированный образ, это должны быть миры с цивилизацией более совершенной, чем наша. В других мы надеемся найти изображение нашего примитивного прошлого»[317]. Человек так и не может понять и смириться с тем, что Солярис – это не «явление», будь то другие законы гравитации, два солнца, один огромный живой организм – Океан, и не «феномен», Солярис – это «ноумен», он не познаваем средствами человеческого разума. Кельвин выдвигает в своей беседе со Снаутом идею «ущербного Бога»: «Это Бог…увечный, который желает всегда больше, чем может, и не сразу это осознает. Он сконструировал часы, но не время. Которое они измеряют. Системы или механизмы, служащие для определения целей, но они переросли эти цели и изменили им. И сотворили бесконечность, которая из меры его могущества, какой она должна быть, превратилась в меру его безграничного поражения»[318]. Но эта теория как минимум наивна, хотя если убрать в сторону книгу и вспомнить экранизацию «Соляриса»[319] Тарковского, то огромный ребенок на фоне океана выглядит очень убедительно и метафорично. Выражая гениальное олицетворение планеты как таковой, но вводиться данный эпизод больше в качестве художественного средства, а не действительного явления, которое дает сколько-нибудь объяснительное, что даст нам понять, а что такое Солярис на самом деле? Но, вернемся к книге, вспомним установку ученого, который прибыл на станцию изучать Солярис, мы видим подтекст, который вживлен в кору его «человеческого существа». Кельвин, прилетая на станцию размышляет: «Я никак не мог решиться снять скафандр, как будто от этого стал бы беззащитным»[320]. Он боится расстаться со своей земной идентичностью (скафандр), он понимает, что здесь совсем другой мир, пусть пока на станции, но Солярис здесь, он осязаем, влияет на меня, на «Другого», в конце концов, на мое бессознательное, а почему? Потому что Солярис – это не Земля, «гости» – это не люди, а человек – это не глашатай вселенной, как бы ему не хотелось им быть. Человек – это крупинка пылевого зерна, с точки зрения временного континуума, этому нас учит С. Лем в своем романе, а мы, как умные, большие, храбрые и развитые не можем с этим согласиться. Может виной всему та спесь, которую человечество культивирует в себе на протяжении всего развития или наша ущербность? Вопросов много, а ответ может быть один, либо множество, наука не является абсолютным показателем истинны и существования, так как в полной мере она не подтверждает реальность нашего с вами бытия. Одно можно сказать с уверенность «Солярис» – это не научно-фантастический роман, а полноценный философский труд. А планета Солярис – это вызов для всего человечества, так называемый experimentum crucis[321], в котором человечество обречено на поражение, по крайнее мере, насаживая свои установки не только в рамках планеты, но и в масштабах всей вселенной.
316
Имре Лакатос (1922–1974) – английский философ венгерского происхождения, один из представителей постпозитивизма и критического рационализма.
319
«Солярис» – научно-фантастическая драма, снятая Андреем Тарковским в 1972 году по мотивам одноимённого романа Станислава Лема об этических проблемах человечества, рассматриваемых через призму контактов с внеземным разумом. Широкоэкранный фильм из двух серий. Обладатель специального Гран-при Каннского кинофестиваля. По результатам некоторых опросов входит в число величайших научно-фантастических фильмов в истории мирового кинематографа.