Я объяснял студентам сущность революционного переворота в генетике, произведенного Уотсоном и Криком, и будучи знаком с их пионерскими работами и работами А. Н. Белозерского и его школы по нуклеиновым кислотам, уговорил ректора Томского мединститута И. В. Торопцева командировать меня к нему в годичную стажировку по методам исследования нуклеиновых кислот. Он меня отговаривал от этой затеи, говорил, что через два-три года я смогу защитить докторскую диссертацию по витаминам и занять кафедру биологии и медицинской генетики или биохимии в мединституте. Однако меня властно влекла перспектива исследований в области молекулярной генетики.
Я все же упросил его отправить меня на стажировку к А. Н. Белозерскому. Последний встретил меня тепло и прикрепил учеником к молодому профессору его кафедры Борису Федоровичу Ванюшину, только что вернувшемуся после длительной работы в лаборатории Чаргаффа в США.
Б. Ф. Ванюшин свободно говорил по-английски, переписывался со многими зарубежными коллегами, изучающими нуклеиновые кислоты, хорошо знал весь комплекс методов их исследования. Сам он специализировался на изучении метилирования ДНК и был ведущим в мире специалистом в данной области молекулярной генетики. Дружбу с ним я сохранил и в последующие годы. Многие мои работы по метилированию ДНК выполнены вместе с ним. Вместе с ним мы написали первую в мире монографию о молекулярно-генетических механизмах старения (271).
В течение всего 1960 г я работал в лаборатории биоорганической химии, созданной и руководимой академиком А. Н. Белозерским, который руководил также кафедрой на биологическом факультете Московского университета. Одновременно я писал монографию по своей кандидатской диссертации, которая в 1960 г была опубликована в Москве в издательстве "Медгиз". Весь гонорар за книгу я пустил на приобретение книг, заложив основание своей первой личной библиотеки.
Я жил в секторе "Д" МГУ на Ленинских горах в одном блоке с итальянцем Давидом Файсом, который также работал у А. Н. Белозерского. Каждую неделю Давиду присылали посылку с зернами кофе, из которого мы готовили крепкий напиток, на который мы приглашали молодых сотрудников А. Н. Белозерского — будущих знаменитых основателей многих разделов молекулярной биологии и генетики в СССР — А. С. Спирина, Б. Ф. Ванюшина, А. Н. Антонова, Б. В. Медникова и других. За чашкой кофе мы вели жаркие споры по различным проблемам науки, религии, философии, общественной жизни. К нам заходили ребята из других факультетов, в том числе и Миша Горбачев, которого уже тогда отличала безудержная разговорчивость и отсутствие любых принципов.
За год работы я вошел в проблему: освоил основные методы исследования структуры, функции и обмена нуклеиновых кислот и ферментов — нуклеаз, прочитал основную литературу, познакомился с организацией работы мировой школы, созданной одним из корифеев проблемы нуклеиновых кислот академиком А. Н. Белозерским, а самое главное — завязал прочные связи с его учениками, с которыми я сотрудничаю до сих пор. Я решил изучать роль генов в развитии, функционировании, старении и смерти живых существ, решил уйти из практической медицины в медицинскую генетику, поступить на работу в Институт цитологии и генетики СО АН СССР, который создавал академик Н. П. Дубинин в Новосибирском Академгородке.
Когда я вернулся в Томск и отчитался о стажировке перед ректором Института, он с грустью сказал: "Ты научился игре на пианино, которого у нас нет". И он был прав. Для работы с нуклеиновыми кислотами требовались импортные приборы и реактивы, иностранные книги и журналы, научные заграничные командировки. Мединститутам же в то время валюту не выделяли. В мединституте не было ультрацентрифуг, спектрофотометров, низкотемпературных холодильников, современных приборов для хроматографии, электрофореза, не было дорогих импортных реактивов. Было очень мало и отечественных финансов.
Когда об этом узнал А. Н. Белозерский, он порекомендовал меня в только что созданный академиком Н. П. Дубининым Институт цитологии и генетики Сибирского отделения Академии наук, в лабораторию нуклеиновых кислот, возглавляемую заместителем директора по науке кандидатом медицинских наук Р. И. Салгаником.
Р. И. Салганик по рекомендации А. Н. Белозерского вынужден был принять меня младшим научным сотрудником в свою лабораторию (январь 1961 г). Меня вскоре избрали председателем жилищной комиссии Института цитологии и генетики и я с удовольствием работал вместе с директором Института академиком Н. П. Дубининым. Однако кандидат медицинских наук Р. И. Салганик увидел во мне своего соперника и начал использовать меня в основном как методиста, специализирующегося на постановке сложных методов исследования. С 1961 по 1964 г я поставил в лаборатории синхронизированную культуру выращивания кишечной палочки, метод определения денатурированной ДНК, ряд методик исследования синтеза ДНК при регенерации печени у крыс и другие.