За 4 года я опубликовал лишь две статьи по теме лаборатории, за что меня однажды критиковал новый директор Института канд.биол.наук Д. К. Беляев. В 1964 г Н. С. Хрущов изгнал с поста директора Института академика Н. П. Дубинина (к этому его подвигли козни врага Н. П. Дубинина академика Т. Д. Лысенко, который каждый месяц посылал в наш Институт 2-3 комиссии по проверке его деятельности) и на его место Хрущев назначил мало известного ученого, зверовода канд.биол.наук Д. К. Беляева. У Д. К. Беляева была жена Светлана Владимировна Аргутинская, представительница "малого народа" (она работала в лаборатории Р. И. Салганика, рядом со мной), поэтому Д. К. Беляев пользовался поддержкой еврейской части Академии Наук СССР, особенно академика Б. Л. Астаурова, С. И. Алиханяна, Б. Р. Хесина, С. Г. Инге-Вечтомова и других.
В марте 1964 г, чтобы поддержать советскую генетику и оставшийся без директора молодой Институт цитологии и генетики от нападок Т. Д. Лысенко, физики и математики — члены Академии в Новосибирске и Москве — сделали все возможное для избрания кандидата биологических наук Д. К. Беляева прямо членом-корреспондентом АН СССР, а вскоре и академиком. Случай уникальный в истории АН СССР, и сам Беляев первые годы воспринимал его именно как поддержку коллектива ИЦиГ, а не как признание его научных заслуг. Ведь в период избрания его членом-корреспондентом АН СССР по физиологии он имел в списке научных работ всего 8 наименований статей, опубликованных в журнале "Кролиководство", а по физиологии и генетике у Д. К. Беляева вовсе не было ни одной публикации!
В помощь мне Салганик выделил лишь одну лаборантку (Таню Конышеву). Мне одному пришлось заниматься и строительными, и биохимическими, и даже радиофизическими работами на ЭПР. Сменивший Н. П. Дубинина новый директор Института цитологии и генетики (как я узнал с подсказки Р. И. Салганика) Д. К. Беляев публично критиковал меня за то, что у меня мало публикаций в зарубежных журналах, тормозил издание двух моих монографий в Издательстве Сибирского отделения Академии Наук. И хотя мне не хотелось ехать на край Земли русской, рядом с грозным Китаем (я помнил остров Даманский), бросить прекрасную квартиру, какой у меня с тех пор не было, все блага Академгородка на берегу Обского моря, я внутренне решил не тратить силы на борьбу, которая мне была не нужна. Я в то время не различал наций, не знал, что такое расизм, лишь впоследствии я понял истинные мотивы моих недругов, разобрался в расизме, даже написал брошюру "Генетика против расизма" (451). Уже в то время я понял, что жизнь ученого коротка и тратить силы на борьбу — не позволительная роскошь.
В Новосибирск переехала и моя томская любовь — выпускница Томского университета Тамара Борисовна Дьячковская, которая только что поступила в аспирантуру Центрального Сибирского ботанического сада СО АН СССР, в лабораторию ее директора проф. К. А. Соболевской. В 1961 г мы с ней поженились и вскоре родился мой первенец сын Андрей. За ним родились Алексей, Дмитрий, Наталия. Я стал счастливым многодетным отцом. Моя супруга освободила меня от многих домашних дел и ее труд и забота делают ее участницей и соавтором всех моих научных исследований.
Став директором Института цитологии и генетики СО АН СССР, Д. К. Беляев превратился в местного царька. Он неистово стал преследовать молодых, перспективных ученых славянского происхождения, имеющих свое мнение. После меня он набросился на моих друзей в Институте.
В 1961 г, после переезда в Новосибирский Академгородок, я перетащил из Томского мединститута молодого ассистента кафедры гистологии моего друга и сокурсника Л. И. Корочкина. Первое время он жил у меня на квартире, а потом вошел в доверие к Д. К. Беляеву, стал заведующим лабораторией в Институте цитологии и генетики и заведующим кафедрой физиологии Новосибирского университета. Как доктор медицинских наук он стал профессором и приобрел известность своими микрогенетическими исследованиями по методике Хидена (он стажировался у него в Швеции). Он стал автором и соавтором более 200 научных работ, ряда монографий, в том числе переведенной на английский язык "Взаимодействие генов в онтогенезе", состоял членом двух редколлегий международных журналов, был человеком широчайшей эрудиции и огромной работоспособности. Он имел высокий научный авторитет в нашей стране и за рубежом. До 1977 г он был одним из самых приближенных к Д. К. Беляеву ученых, печатал вместе с ним работы, пользовался его благосклонностью, даже поддерживал его в интригах против меня. Но жизнь заставила сделать выбор и проявить принципиальность. В 1976 г на отчетной научной сессии ИЦиГ СО АН старейший сотрудник Института зав.лабораторией к.б.н. Никоро Зоя Сафроньевна выступила с критикой так называемого коэффициента наследуемости, который ранее она сама и другие сотрудники во главе с Д. К. Беляевым рекомендовали через Минсельхоз СССР селекционерам как надежный метод оценки качества потомства. Публичное признание своей ошибки — принципиальный и мужественный шаг, в котором, однако, Д. К. Беляев узрел скрытую угрозу своему престижу и предложил не утверждать отчет З. С. Никоро (до этих пор Ученый совет почти всегда единогласно принимал предложения директора). После длительной дискуссии Л. И. Корочкин внес свое предложение — отчет утвердить, так как отрицательный ответ есть также научный результат. Состоялось голосование и в процентном отношении голоса членов совета разделились следующим образом: за предложение Д. К. Беляева — 54%, за предложение Л. И. Корочкина — 46%.