Хоботов смерил меня взглядом, в котором смешалось презрение и толика зависти.
— Не ожидал увидеть, — надменно бормочет он. — Что, не разорилась ещё?
— Как супруга поживает? — парирую я, и его лицо краснеет от досады.
— Настя? — бархатный голос Сергея звучит, как музыка. — Вы здесь? Я всё уладил. Пойдёмте, попрощаемся с мистером Греем, ему пора улетать.
— Да, мистер Хайд, — во мне просыпается озорная хулиганка, и я не могу отказать себе в удовольствии посмотреть на вытянутое лицо Хоботова, который тут же бросается со своей скучной визиткой к Сергею, и тот, вежливо покивав, сокрушающимся тоном просит прощения, что забыл свою, и мы ретируемся.
— Господи, как я устал от таких... — комично закатывает глаза он. Мы тепло прощаемся с мистером Греем, и Хайд уговаривает меня пойти в конный клуб.
— Скоро стемнеет, — вяло возражаю я, но сама полна энтузиазма. Лошадей я люблю. Ночевать я буду тут, это я уже поняла. Сергей обещал позаботиться о номерах для нас. Интересно, не собирается ли он ночевать со мной в одном номере?
Уже на подходе к конному клубу я понимаю, во что ввязалась. Когда мимо нас проезжает вереница всадников, я снизу вверх взираю на лошадей, с которыми за всю свою жизнь сталкивалась крайне мало. Вспоминаю, что последний (и вроде бы единственный) раз каталась верхом на каком-то давно канувшем в лету трёхреченском Дне города и, само собой, лошадь водила за повод хозяйка.
Пока я пытаюсь вспомнить тот скромный опыт, Сергей подводит меня к загону, в котором ходят три удивительно красивые лошади, и рассказывает, что это русские верховые — порода старинная и ценная. Потом, оставив меня любоваться прекрасными животными, он уходит к большой постройке конюшни и через некоторое время возвращается с двумя осёдланными лошадьми в поводу.
Пока я прикидываю, как буду забираться на эту махину, Сергей привязывает одну лошадь к изгороди, а вторую подводит ко мне вплотную.
Я теряюсь, начинаю суетиться, пытаясь задрать к стремени то одну, то другую ногу и, наверное, выгляжу крайне комично. Хайд галантно помогает мне, легко подхватывает под коленку и забрасывает в седло.
— Повод нужно держать вот так, — поправляет он мои окостеневшие от напряжения руки, — и ничего страшного. Всё хорошо, это просто лошадь, для вас я выбрал посмирнее.
Я киваю, прикидывая, что будет, когда находящаяся подо мной зверюга начнёт двигаться. "Лошадь посмирнее", похоже, прекрасно понимает мою неопытность и начинает самовольничать: сначала несколько раз дергает повод, проверяя крепость рук, потом делает несколько размашистых шагов, от которых у меня замирает сердце.
— Прр, — Хайд ловит её за повод и заставляет остановиться, — Настя, за мной, и ничего не бойтесь.
Я быстро привыкаю к лошадиному шагу, а пообвыкшись, даже начинаю любоваться природой вокруг. Аккуратная дорожка лесопарка уводит нас всё дальше и дальше в заросли сосновых посадок.
— Ну, что? Может, немного ускоримся? — оборачивается через плечо Сергей и весело смотрит на меня. Мое лицо красноречиво отражает мое отношение к этому, и Хайд тут же бросается в пояснения. — Облегчённая рысь — это вовсе не сложно. Рассчитайте шаги передних ног лошадки на раз-два, а потом на раз привстаём в стременах, на два — опускаемся, корпус чуть вперёд... ну, пробуем?
Я даже ответить не успеваю, лошадь пускается рысью сама собой. Я подпрыгиваю в седле, словно мячик, не успев применить на практике полезных навыков. Через пару-тройку десятков прыжков смиряюсь с судьбой и отбитой попой — главное, в седле я более-менее держусь, не падаю... Пока не падаю.
Лошадь все ещё бежит. Моя левая нога неожиданно выскальзывает из стремени, и я теряю опору. Как назло, животное спотыкается, сбивая ритм бега и вываливая меня вбок из седла. Лечу о землю, высота кажется бесконечной. Бум. Я в шоке, надо мной небо и верхушки сосен, в ушах стук удаляющихся копыт.
Спустя миг, слышу голос Сергея:
— Боже, Настя, вы живы? — надо мной наклоняется его встревоженное лицо. — Встать можешь? Я помогу...
Я тяжело поднимаюсь, пробую сделать шаг, и щиколотку пронзает резкая боль. Я охаю.