Сейчас я прощупываю почву. Пока меня таскают на мероприятия, предъявляя обществу, как «спутницу господина Хаузова» я стараюсь изо всех сил искать выход. Не понимаю, для чего со мной играть, если вся цель этого тирана — сломать? Тоже часть игры? Чтобы заранее сгорать от страха? Так я давно уже сгорела. Он опоздал.
Но даже в таком состоянии попытаюсь бороться.
Сегодня очередной прием в честь на фиг мне не упавшей никуда дочери какого-то Соболева. Женятся? По любви? Так пусть любят друг друга вдвоем. Счастье любит тишину. А если очередные игры папочек, выбирающих за детей… какое же это счастье? Это рыночная торговля в чистом виде. Только вместо товара — сын или дочь. Только вместо любви — сплошная безнадёга.
Разговоры с собой помогают отвлечься от моей реальности. Я в моменты погружения в мысли начинаю смотреть, будто со стороны. И всё больше и больше мечтаю сойти с ума. Как сейчас, например.
— Я просил одеться прилично, — рычит мой спутник, крепко ухватив за локоть.
— Я прилично одета. Всё закрыто. — На мне обычные брюки, водолазка под горло и короткий пиджачок. Стильно, аккуратно — для меня, раздражающе и неподходяще — для Тиграна. То, что надо.
Ему нужна покорная рабыня, над которой он сможет издеваться. Я же ему этого удовольствия не доставлю. И это не способ завести его или приручить. Неееееет! Я изучила его реакцию: он хочет видеть страх, покорность своей судьбе. Пусть я не выстою всю битву, но немного повоюю. Авось его удар хватит — возраст все-таки.
— Платье, Ева, платье!
— Я, кажется, просила не называть меня этим именем. — Это слишком личное. Слишком дорогое. Слишком… моё.
Вырываюсь из цепких лап, пользуясь тем, что на нас смотрят окружающие. Тиранище цепляет на лицо обаятельную улыбку и раскланивается направо и налево. Его ладонь на моей пояснице, и для всех мы типа пара. Только я одна знаю, как больно впиваются его пальцы в мою кожу. Только я знаю, сколько новых синяков прибавится после этого приёма.
Сбежать бы туалет и подпалить этот чёртов ресторан со всеми присутствующими. Но такой роскоши мне не позволено. В свите среди охраны мудака есть настоящий цербер — Юлия — которая везде сопровождает меня. А как же — ценный приз. Выигрыш.
Урода останавливает сам Соболев и я, улыбаясь во все тридцать два, извиняюсь, что устала и прошу разрешения присесть на диванчик. Ближайший — в нескольких метрах от мужчин, скрыт высокими растениями в кадках. В другой раз обязательно бы рассмотрела, но не сейчас. Юлия бдительно останавливается у выхода, с другой стороны довольный козёл. Лестница на второй этаж — там открытая терраса, если я правильно понимаю — контролируется охраной заведения. Просто так не попасть.
Буквально падаю на диван и раскачиваюсь, стараясь унять головную боль. Пульсировать виски начало с момента, когда гад начал вычитывать мне про одежду. Сюда меня доставил дядя собственноручно и передал из рук в руки.
Мигрень накатывает волнами, сжимая голову стальным обручем. И вот я уже утыкаюсь в собственные колени и хнычу, стараясь хоть как-то облегчить невыносимое состояние. Знаю, что скоро начнется тошнота, головокружение и в этом состоянии я могу зависнуть на несколько дней.
Слышу тяжелые шаги рядом, но не поднимаю лицо. Если это Тигран, то пусть шагает дальше в саму Преисподнюю — ему там самое место. И дядю прихватит.
Но обоняние улавливает приятные ноты парфюма. Слишком знакомые мне. Слишком… интимные. Такие же мои, как имя Ева. Убираю ладони от лица, чтобы подтвердить собственную догадку. Поднимаю глаза и упираюсь взглядом в знакомую усмешку.
13.
Лина.
Умей держать всю боль внутри.
Людям плевать на твои чувства. (Олег Рой)
***
Самая настоящая боль — в слезах, которые никто не видит…
Но еще больнее тогда, когда плакать уже не можешь.
Потому что слезы поселяются глубоко в сердце.
И там их уже невозможно утереть. (Эльчин Сафарли)
— Маленькая Евочка решила, что может сбежать?
— Я же просила, — шиплю, отодвигаясь всё дальше и дальше к ручке дивана.
Тигран пьян. Я вижу это по его глазам, по резким жестам. Один раз я наблюдала урода в подобном состоянии. Он разбил тогда лицо водителю только за то, что тот не открыл дверь с до́лжным почтениям. Надеюсь, сейчас у него хватит выдержки, чтобы не сорваться… или… или пусть срывается… Здесь так много людей — пусть все видят, что за мудак ходит среди них.
Страшно только подумать, что и другие ему под стать…
Если бы я хоть кого-то здесь хорошо знала.