Католические мотивы встречаются в творчестве целого ряда русских литераторов. В качестве примера можно привести В.А. Жуковского с его стихотворением «Мадонна» и переводом великопостного «Stabat Mater» («Горько плача и рыдая, предстояла в сокрушенье Матерь Сыну на кресте». Образ Мадонны вдохновляет также А. Толстого, Е. Баратынского. А. Майков посвятил одну из своих поэм доминиканцу Джироламо Савонароле. На Н.В. Гоголя серьезное влияние оказало «Подражание Христу» Фомы Кемпийского. Эту книгу читали также А.С. Пушкин (который оставил о ней более чем благодарный отзыв), славянофилы М.Н. Погодин, С.Т. Аксаков, С.П. Шевырев, а сенатор и Обер-Прокурор Священного Синода, известный своей нелюбовью к католичеству, даже сделал перевод этой книги, считающийся до сих пор лучшим. Н.С. Лесков, не любивший поляков, по этой причине резко отрицательно оценивал Католическую церковь. Одновременно с большой симпатией писатель отзывается о митрополите Могилевском Игнатии Головинском («Мелочи архиерейской жизни»), с которым сталкивался на книжных развалах Апраксина рынка в Петербурге. Ф.И. Тютчев, несмотря на нелюбовь, видел в Католической церкви здоровую консервативную силу — но только политически, иное в ней мало его интересовало. Так или иначе католической тематики касались в своем творчестве Н.А. Некрасов, И.А. Бунин и А. Куприн, К.Э. Паустовский, О.Э. Мандельштам, А.А. Ахматова и многие другие оставили целый ряд зарисовок на эту тему.
Особняком стоит Ф.М. Достоевский. Никто из великих русских литераторов не уделял католической теме столько внимания, сколько он. Мы знаем, что у него образ Католической церкви очень негативный, однако даже «Легенде о великом инквизиторе» специально антикатолические черты были приданы только в ответ на довольнр настойчивые просьбы М. Каткова — которому, разумеется, это было нужно в полемических целях[96]. Но в том же романе «Братья Карамазовы» прозвище Pater Seraficus («Серафический отец» — так называли св. Франциска Ассизского), с которым соглашается Алеша, дается… старцу Зосиме — образцу святости! И, заметим, в келье старца рядом с простыми копеечными литографиями святых и фарфоровыми яичками стоят «католический крест из слоновой кости» и изображение Mater dolorosa (Скорбящей Богородицы)[97]. На этих и других примерах можно убедиться, что у Достоевского образ католичества очень неоднозначный, двойственный.
Собственно католиков, внесших вклад в русскую литературу, сравнительно немного. Интересный, но эпизодический пример — польско-белорусский поэт Владислав Сырокомля, автор текста к ставшей народной русской песне «Когда я на почте служил ямщиком». Другие — это Ф. Ходасевич (прихожанин католического храма в Милютинском переулке в Москве) и Ю.К. Балтрушайтис, ученик литовского католического священника Жакявичуса, настоятеля Скирнямунского прихода. Можно было бы назвать еще Ю.К. Олешу, но его католичество осталось в детстве писателя — по крайней мере, в советский период он никак его не проявлял.
Между прочим, был и российский католик, удостоившийся пристального внимания отечественной литературы, писателей и общественных деятелей. Это самый известный в свое время российский благотворитель, радетель о правах заключенных, московский доктор и собеседник митрополита Филарета (Дроздова) — Фридрих Гааз (староста католического прихода свв. Петра и Павла). О Гаазе упоминали в своих трудах А.Герцен («Былое и думы»), Ф.М. Достоевский (черновики к «Преступлению и наказанию», «Идиот»), М.И. Погодин, писательница Е. Драшусова, А.Ф. Кони (составивший первую подробную биографию «утрированного филантропа»), А.П. Чехов (письмо к А.С. Суворину), А.М.Горький (письмо к А.Кони, ноябрь 1899 года), писатель И. Шмелев (письмо сыну на фронт от 01.09.1917). В 1923 г. в Лозанне М. Ридером была написана книга «Сверхчеловек из Москвы». Уже в XX веке Гаазу посвятил статью Б.Ш. Окуджава[98].
В самом конце XIX — начале XX вв. раскол между христианством и повседневной жизнью общества (в первую очередь, так называемого «образованного общества») стал уже совершенно очевидным. Его последствия испытали на себе также католические общины. Таким образом, получается, что католичеству в русских образованных кругах приходилось преодолевать сразу несколько стен непонимания, одной из которых было непонимание искренности и горячности новообращенных, все более отдалявшихся от христианства обществом (и это помимо непреодоленных предрассудков и нелюбви).
96
Любимов Д.Н. Из воспоминаний в Ф.М. Достоевский в воспоминаниях современников. В 2 тт. Т. 2. Москва, 1990, с. 412.
97
Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. Роман в 4 частях с эпилогом. Ч. I, II. Кишинев, 1972, с. 47, 303, 307–308.
98
См.: Врата милосердия. Книга о докторе Гаазе. Москва, 2002, с. 17–123, 297, 337–353, 387, 391.