Надо заметить, что «любовный аппетит» Ришелье не ограничивался светскими дамами, куртизанками, служанками и собственной племянницей. Его желанной целью была сама королева Анна Австрийская. Кардинал выказывал ей запретные при его сане чувства: осыпал комплиментами, преподносил сентиментальные стихи собственного сочинения, чуть ли не открыто признавался ей в своих сердечных страданиях. Хитрый и всегда очень осторожный Ришелье настолько увлекся Анной, что потерял всякую бдительность и даже поверил хитроумной герцогине де Шеврез, которая сообщила ему, что, дескать, королева не прочь провести наедине час-другой в обществе кардинала. Но чтобы подтолкнуть ее к чувственным порывам, советовала каверзная герцогиня, неплохо бы послать королеве записку с изъявлением страсти, а когда поклонник будет допущен в покои, предстать в костюме балаганного петрушки и станцевать перед ее величеством сарабанду.
И случилось необъяснимое: Ришелье вырядился шутом и так и выплясывал перед Анной Австрийской в дурацком колпаке с погремушками. Хотя некоторые мемуаристы, говоря об этом факте, считали, будто кардинал сознательно унизил себя ради блага отечества. Дескать, Людовику XIII не удавалось зачать наследника, и Ришелье задумал взять на себя эту ношу, для чего, как минимум, необходимо было снискать расположение королевы. Относительно «соблазнительной ноши» эта версия, возможно, и верна, а вот то, что Анна ответит на его чувство, — в этом есть некоторые сомнения. Даже ослепленный, жаждущий обладать прелестной Анной, такой ловкий и дальновидный политик, как Ришелье, не мог не понимать, чем он рискует. И точно, вдоволь натешившись, Анна Австрийская не замедлила сообщить супругу о двусмысленном поведении первого министра. Подлила масла в огонь и герцогиня де Шеврез, расцветив рассказ королевы такими подробностями, от которых Людовик побагровел от гнева. Но Ришелье, впрочем, как и всегда, вышел сухим из воды. Он сумел найти веские оправдания своему поведению, оконфузив при этом обеих дам.
Как известно, Анна предпочла всесильному первому министру лорда Бэкингема. Ришелье, который, помимо всего прочего, был еще и плодовитым драматургом, отомстил ей весьма оригинальным способом. Он написал и поставил в придворном театре пьесу «Мирам», заставив королеву посмотреть этот спектакль. В этой пьесе Бэкингем был представлен как любовник в весьма жалком виде, а кроме того, еще и побежденным на поле боя под гугенотской Ла-Роше-лью. Попутно стоит заметить, что о тех событиях сохранились документы, которые легли в основу романа Дюма «Три мушкетера», — от дуэлей (на одной из которых погиб брат кардинала) до использования отставной любовницы Бэкингема графини Карлейль (пресловутой Миледи), успешно выполнившей шпионскую миссию при английском дворе, и весьма пикантных подробностей свиданий королевы и Бэкингема.
В конце своей жизни и правления охочий до женщин Ришелье вроде бы потерял к ним интерес, особенно после того как над ним так жестоко подшутила Анна Австрийская. Давали о себе знать и болезни. В 1632 г. у кардинала обнаружилась почечно-каменная болезнь, через два года усилились ревматические боли в суставах, его мучили постоянные лихорадки, а спустя еще три года вследствие упадка сил кардинал уже мог передвигаться только на носилках. Но даже будучи тяжелобольным, он до последнего дня по нескольку часов диктовал приказы армии, дипломатические инструкции, распоряжения губернаторам различных провинций. 28 ноября 1642 г. наступило резкое ухудшение самочувствия. Кардинал временами терял сознание, но, приходя в себя, пытался еще работать.
2 декабря умирающего навестил Людовик XIII. «Вот мы и прощаемся, — слабым голосом сказал Ришелье. — Покидая Ваше Величество, я утешаю себя тем, что оставляю Ваше королевство на высшей ступени славы и небывалого влияния, в то время как все Ваши враги повержены и унижены. Единственно, о чем я осмеливаюсь просить Ваше Величество за мои труды и мою службу, это продолжать удостаивать Вашим покровительством и Вашим благоволением моих племянников и родных. Я дам им свое благословение лишь при условии, что они никогда не нарушат своей верности и послушания и будут преданы Вам до конца».
Почти до самой смерти с Ришелье неотлучно находилась его племянница, герцогиня д’Эгийон. Однако перед самым концом Ришелье попросил оставить его одного. «Помните, — сказал он ей на прощание, — что я любил вас больше всех на свете. Будет нехорошо, если я умру у вас на глазах…»